окажется бесконечным. Это положение было иллюстрировано Зеноном на примере «быстроногого» Ахилла, догоняющего черепаху: пусть Ахилл находится в точке А, черепаха в точке Б. Когда Ахилл прибудет в точку Б, черепаха прибудет в точку В; когда Ахилл придет в В, черепаха будет уже в Г и т. д. — словом, между Ахиллом и черепахой всегда будет некоторое расстояние, и он ее никогда не догонит. Все эти парадоксы вытекали из неверной аксиомы, считавшейся в древности самоочевидной: сумма бесконечно большого числа бесконечно малых протяженных величин бесконечно велика. Играя на противоречиях, связанных с понятием бесконечно малого, Зенон пытается также доказать, что движение вообще существовать не может. Например, он говорит, что в каждый отдельный момент летящая стрела стоит на одном месте. Если бы она в этот момент передвинулась, скажем, из точки А в точку Б, то это был бы уже не один момент, а два момента: тот, в который она находилась в точке А, и тот, в который она находилась в точке Б. А если стрела неподвижна в каждый отдельный момент, то, значит, она неподвижна и все время, а следовательно, двигаться не может. Такого рода ухищрениями элейцы пытались подорвать доверие к какой бы то ни было науке вообще и таким образом расчистить дорогу для всякого рода мистических и религиозных спекуляций.

Зенону удалось вскрыть противоречие, заключенное в понятии движения. Однако его «возражение неверно... оно описывает результат движения, а не само движение... (диалектическое) противоречие им не устранено, а лишь прикрыто» (Ленин).[197]

Зенон принес большую пользу математике, показав, что она должна лучше обосновать свои исходные положения. Эту задачу выполнили, каждый по-своему, с одной стороны — Демокрит, с другой — Евдокс или его неизвестный нам предшественник. Но эта реформа математики имела место только через 20 — 30 лет после выступления Зенона. Пока же новые орудия математической мысли не были выкованы, возможно было одно из двух: или вовсе отказаться от отвлеченных геометрических построений или просто игнорировать возражения Зенона. По первому пути пошел Протагор, по второму — Эмпедокл и Анаксагор.

12. ИСТОЧНИКИ

Документальные источники

Восстановление истории 479—461 гг. — дело очень трудное. Источников, современных событиям, очень немного, и они не дают возможности нарисовать связную картину событий. Надписи этой эпохи по большей части касаются внутренней жизни государств, не игравших большой роли в исторической жизни того времени (теосцев, локрийцев и т. д.). Очень интересная надпись — договор Афин с Эрифрами, относящийся к последним годам нашей эпохи — к сожалению, пропала в конце XVIII в.; сохранилась лишь ручная копия с нее, сделанная Фовелем, беспомощным и неопытным эпиграфистом; его копия в значительной части представляет собой бессмысленный набор букв, и нужно много остроумия, чтобы понять, что скрывалось за этими буквами. Разумеется, все восстановления остаются в значительной мере проблематичными. Монеты этой эпохи дают кой-какой интересный материал лишь для истории Сицилии; из других монет очень важна только монета, чеканенная Фемистоклом около 460 г. в Магнесии на Меандре; другая монета из Магнесии, относящаяся уже к эпохе Антонина Пия, также очень интересна для разбираемого времени, так как на ней изображен памятник, воздвигнутый Фемистоклу после его смерти.

Памфлеты

Оживление партийной борьбы в разбираемую нами эпоху вызвало появление ряда антидемократических памфлетов. Таковы «Путевые записки» (Epidemiai) Иона Хиосского, поклонника Кимона, бывшего некоторое время его приближенным, сочинение Стесимброта Фасосского «О Фемистокле, Фукидиде (из Алопеки) и Перикле», написанное несколько позже на основании личных воспоминаний Стесимброта, и злобные стихотворения Тимокреонта Родосского, личного врага Фемистокла. Все эти авторы — представители аристократии в союзных с Афинами городах, враждебные политике Афин и потому крайне пристрастные. До нас дошли жалкие отрывки из этих произведений, главным образом в биографиях Плутарха; значительный исторический интерес имеют только отрывки из Тимокреонта Родосского.

Геродот несомненно сохранил еще воспоминания об этой эпохе, но, к сожалению, его труд заканчивается 479-м годом; более позднему времени посвящено лишь несколько отрывочных, хотя и чрезвычайно ценных, замечаний. Исторические труды Гелланика до нас не дошли. Ряд интересных намеков, относящихся к истории этого времени, можно найти у Эсхила, особенно в его «Евменидах», и у Пиндара; интересны также надгробные эпиграммы Симонида.

Фукидид

Основным и почти единственным источником, дающим достоверную связную историю эпохи, являются главы 88—102 и 128—138 первой книги истории Фукидида. К сожалению, Фукидид ставит своей задачей дать только историю Пелопоннесской войны, а об интересующей нас эпохе говорит по случайному поводу, в виде экскурса и очень кратко. Здесь нет даже хронологических указаний, а выбор событий произволен. Фукидид не дает в этих главах ни сколько-нибудь отчетливой картины политической борьбы в Афинах, ни истории возникновения, расширения и преобразования Делосского союза.

Позднейшие источники

Поневоле приходится дополнять рассказ Фукидида на основании более поздних и часто очень ненадежных источников. Эти источники (поскольку они не повторяют Фукидида) либо основаны в последнем счете на утраченной ныне исторической (Гелланик и др.) и памфлетной литературе (например, Тимокреонт Родосский, Ион Хиосский, Стесимброт), либо на домыслах позднейших перипатетических и александрийских авторов. В первом случае ценность этих сообщений очень велика, во втором — незначительна, так как эти поздние биографии носят подчас анекдотический и фантастический характер. Фактически приходится расценивать каждое отдельное свидетельство с точки зрения его внутреннего правдоподобия.

Из этих позднейших источников «Афинская полития» и «Политика» Аристотеля содержат лишь очень немного данных, относящихся к разбираемому периоду. Материал, содержащийся в пяти биографиях Корнелия Непота (Мильтиада, Фемистокла, Аристида, Павсания и Кимона), по большей части, анекдотический. Диодор («Библиотека», кн. XI, гл. 37—77) также дает мало нового по сравнению с Фукидидом. Кажущимся его превосходством перед Фукидидом является то, что Диодор датирует каждое событие; однако его датировка обычно подвергается резкой критике ввиду его привычки событие, данное под годом его начала, доводить здесь же до конца, хотя бы оно продолжалось несколько лет, без указания на его продолжительность. Есть у него и другие хронологические ошибки. Тем не менее некоторые из его дат представляют большой интерес, равно как и его сообщения по истории Сицилии, о чем Фукидид вовсе не говорит.

Наибольшее значение из поздних авторов имеет Плутарх (биографии Фемистокла, Аристида и Кимона; изданы под моею редакцией в русском переводе с предисловиями и историческими комментариями: «Избранные биографии Плутарха». М.; Л., 1941). Несмотря на несостоятельность его исторического метода и концепций, Плутарх сохранил ряд важных свидетельств, современных описываемым событиям.

Ввиду скудости материала большое значение приобретают также