Все чаще над Карибским морем по утрам поднимался белесый, словно кофейные сливки, туман. При свете береговых огней рейда море сверкало, как глубокий сапфир, и распахивалось, как плащ волшебника, к звездам, собирая сокровища холодных сверкающих кристаллов. Легкий соленый ветер сдувал с желтых камней набережной-маликона тропических мошек, и все чаще то в одном, то в другом месте на нем можно было приметить при свете Южного Креста и других созвездий влюбленные парочки. Они, одетые в простые джинсы и майки, сидели на холодных камнях маликона, обняв друг друга за плечи, молча смотрели на море и на корабли, вернувшиеся в гавань и дремлющие теперь у причалов. Огни судов дрожали на волнах зеленоватыми и желтыми бликами, вспыхивая между стальной обшивкой и скрипучим деревянным настилом с облупившейся масляной краской пирса, кранцами из старых автомобильных шин. И в мистических огнях спящих судов плескались мелкие рыбешки с длинным и плоским блестящим, как зеркало, туловищем, они не кормились здесь и не играли, а лишь вытягивались против течения, изредка подрагивая хвостами, зачарованные мерцающим светом.

Морская гавань таит в себе неизвестность и надежду. Ее мир полон таинственных символов. Они рассеяны между железными боками судов, и между их тесно сомкнутыми бортами молчаливо, как книга, лежит темная, как сапфир, вода, и видны чугунные черные цепи, удерживающие стальные машины на привязи. Порт никогда не погружается в полный сон. Даже в густой тьме можно различить одинокие фигуры прогуливающихся матросов и грузчиков, услышать металлический шелест якорных цепей и натужный скрип портовых кранов. Корабли ждут своего часа, развернув свои стальные носы к горизонту, готовые вырваться из тесной клети доков, как только последует команда и прозвенит рында. Последует нарастающий, как лавина, гул, морские команды, крики, шутки, крепкие словечки и бодрая песня, демонический вопль сирены — все это будет полно страсти и уверенности в уже разворачивающемся на глазах будущем. И над оживающей морской гаванью сверкнет драгоценным кристаллом призрак мечты и надежды — таинственный и неуловимый альбатрос с серебряными крыльями.

Говорят, что слово «Гавана» созвучно испанскому слову «хабана», то есть «боб». Кто-то якобы усмотрел сходство на карте Гаваны с формой боба или фасолины. Я так не думаю. Гавана — это Гавань. Пленительная гавань и ковчег человеческой надежды.

Недаром древние индейцы племени тайно дали острову имя Куба, то есть «земля». Само по себе это географическое понятие содержит глубочайший общечеловеческий смысл. Земля — значит, твердь, основа, суть, — все то, что дает человеку ощущение прочной опоры под ногами.

Индейцев не стало, но сакральность острова сохранялась на протяжении последующих столетий. На гербах и Кубы, и Гаваны, изобретенных испанскими колонизаторами, сверкал драгоценными гранями золотой ключ. Даже завоеватели этой земли считали, что Куба является необыкновенными воротами между Северной и Латинской Америками, а также между Старым и

Новым Светом. Сегодня к этому стоит добавить: воротами между Востоком и Западом.

И когда время зимнего карнавала достигло своего апогея и праздничная суета захлестнула штормовой волной каждый кубинский дом, над Гаваной взошла перламутровая луна, большая и яркая, как фонарь, напоминающая огромную морскую жемчужину. Она проливала перламутровые потоки света на старинные дома в колониальном стиле и на новейшие небоскребы с простым прямоугольником стен. Луна высеребрила силуэты прибрежных деревьев, рыбацких домиков, темные силуэты кораблей, морской песок береговой полосы, дороги, холмы, поля, шуршащие тростниковые озера, целые города и поселки. Она всходила над островом медленно и торжественно, открывая с каждой минутой картину за картиной. Лунные блики затопили замок Королевской Силы и сбросили ночной занавес с его каменных стен и башен. И вот, в чарующем лунном свете сверкнул изящный рыцарский крест ордена Калатрава, и стала видна гордо опирающаяся на него свободолюбивая женская фигура с точеным профилем.

Задрапировав бедра в мягкие складки туники, бронзовая женщина смотрела на мир так, словно была одарена способностью подчинять себе место, людей и вещи. Она, казалось, окружена незримой защитой, какую дает чувство собственного достоинства и благородства. Казалось, что это не просто дочь губернатора Панамы и жена испанского морского генерала Эрнандо де Сото, а некая фантастическая женщина — начальник всех гаваней мира.

Действительно, Изабелла Бобадилья де Сото после отплытия своего мужа, губернатора Гаваны, Эрнандо де Сото — завоевывать новые земли во Флориде — несколько лет занимала официальную должность капитан-губернатора Гаваны. В XVI веке, когда она еще не была бронзовым изваянием, украшающим в качестве флюгера колокольню замка Королевской Силы, а была живым человеком, Изабелла восхитила кубинцев своим созидательным отношением к людям.

В то время как ее муж, испанец Эрнандо де Сото, грезил завоеванием новых земель, его жена думала о том, как обустроить город, в котором они проживали. Старая Гавана, зачисленная ныне в список архитектурных памятников мирового культурного наследия ЮНЕСКО, была построена именно при ней — Изабелле де Сото. Однако, как бы ни старалась Изабелла настроить своего мужа на созидательный лад, это оказалось невозможно, ведь он был генерал, военный и не мыслил себя вне военной экспансии.

— Дорогая, я только что и умею делать, как воевать, — со смехом отвечал Эрнандо де Сото, твердо решив отправиться в морской поход против. Нового Света.

Она проливала слезы отчаяния, говоря о том, что любовь важнее треклятых военных завоеваний, что им для счастья вполне достаточно и острова Куба, но генерал и слышать этих доводов не хотел.

— Это для вас, женщины, смысл жизни в любви, — усмехался в свои роскошные усы Эрнандо. — А для нас, настоящих мужчин, смысл жизни — в войне! Что такое любовь? Эмоция! Она не ведет к победе! А к победе ведет только боевой дух и хорошее оружие!

Он предполагал если и не завоевать весь Североамериканский континент, то хотя бы часть его территории, в районе Флориды. Но его планам не суждено было осуществиться. Бравый генерал де Сото погиб, стремительно и бесславно. Его сразила не вражеская пуля и не морская стихия, а всего-навсего маленький и зловредный комар и опасная вирусная болезнь, именуемая геморрагической желтой лихорадкой.

Но Изабелла до Сото не знала об этом и верила, что ее муж не возвращается на Кубу лишь потому, что одерживает победу за победой и завоевывает все новые территории! Несколько лет Изабелла твердой рукой правила Гаваной, развернув в городе масштабное строительство домов, скверов и даже морских портов! А каждое утро с предрассветными лучами солнца она поднималась на скалистую вершину Гран-Пьедра и всматривалась сквозь влажный морской туман и кроваво-лазоревую шаль облаков — в тревожный горизонт. Она жаждала увидеть на горизонте триумфально наполненные ветром паруса каравеллы своего мужа. Но однажды из-за горизонта вместо возвращающихся парусников Эрнандо де Сото пришла трагичная весть: Изабелле сообщили, что он погиб и уже никогда не вернется.

Убитая горем Изабелла отказалась вторично выходить замуж, сказав, что такой любви, как с Эрнандо, уже никогда не будет, и, когда ее сердце этого горя не выдержало, она стала бронзовым флюгером на колокольне замка Королевской Силы — именно такой мы ее хорошо знаем как символ Гаваны.