уменьшилась[229]. Тем не менее сельское хозяйство, в котором применялся труд крепостных (в отличие от рабского сельского хозяйства), было в упадке из-за его экономической отсталости, что становилось все очевиднее, и особенно после 1840-х гг. среди крестьянства нарастали и волнения. Крупнейшее восстание крепостных крестьян произошло в австрийской Галиции в 1846 г. — прелюдия ко всеобщему освобождению после революции 1848 г. И даже в России в 1826–1834 гг. произошло 148 бунтов, в 1835–1844 гг. — 216 и в 1844–1854 гг. — 348, а за последние годы перед окончательным освобождением в 1861 г. — 474 бунта{254}. На другом конце общественной пирамиды положение земельной аристократии также изменилось, хотя не так, как можно было ожидать, особенно в странах, где произошли непосредственно крестьянские революции, как во Франции. Без сомнения, теперь уже были страны — Франция и США, — где богатейшие люди не являлись землевладельцами (не считая тех, кто сам купил землевладения, как признак их вступления в высшие классы, как, например, Ротшильды). Тем не менее даже в Британии 1840-х гг. наибольшая концентрация богатств все-таки оставалась в руках знатного сословия, а на юге США хлопковые плантаторы даже сами создали провинциальное подобие аристократического общества, вдохновленные Вальтером Скоттом, рыцарством, романтикой и другими понятиями, которые ничего общего не имели с рабством чернокожих, за счет которых они богатели, а с ними вместе и красношеие пуритане-фермеры, под свой маис с жирной свининой. Конечно, за твердостью аристократов скрывалась перемена: доходы дворянства все больше зависели от промышленности, от акций и налогов, реальных изменений имущества презренной буржуазии.

Средний класс, конечно, быстро увеличивался, но все же его численность была невелика. В 1801 г. было около 100 тыс. налогоплательщиков, зарабатывающих около 150 фунтов в год в Британии, к концу нашего периода их уже было около 340 тыс.{255}, из общего населения в 1851 г., насчитывавшего 21 млн человек, их было 1,5 млн[230]. Естественно, число тех, кто стремился жить по стандартам среднего класса и вести его образ жизни, было намного больше. Не все из них были очень богаты, по грубым подсчетам[231], число тех, кто зарабатывал более 5 тыс. фунтов в год, составляло 4 тыс., куда входили и аристократы, число, несовместимое с 7 579, тем, сколько ими было нанято домашних кучеров, украшавших британские улицы. Мы сможем заключить, что относительное число представителей среднего класса в других странах было не выше, чем здесь, а гораздо ниже.

Рабочий класс (включая новый пролетариат фабрик, шахт, железных дорог и т. д.) вырос быстрее всех остальных. Тем не менее, не считая Британии, он в лучшем случае насчитывал сотни тысяч, а не миллионы. Если сравнивать с общим населением в мире, он все еще составлял незначительную часть, и опять же не считая Британии и немногих центров в других местах, был еще не организован. Хотя, как мы видели, его политическое значение было уже велико, гораздо больше его численности и его достижений.

Политическая структура мира была значительно изменена к 1840-м гг., но ненамного больше, чем в 1800 г. (по самым пессимистическим подсчетам). Монархии все еще оставались самым распространенным типом государственного правления, не считая американского континента, и даже там самая большая из стран, Бразилия, была империей, а другая, Мексика, по крайней мере попробовала с 1822 по 1833 г. имперское правление Итурбайда (Августина I). Правда, некоторые европейские королевства, включая Францию, теперь стали конституционными монархиями, но по восточному побережью Атлантики преобладали монархии. Это правда, что там к 1840-м гг. благодаря революции возникло несколько новых государств: Бельгия, Сербия, Греция и масса латиноамериканских. Хотя Бельгия являлась государством промышленным (в большей степени благодаря великому французскому соседу[232]), наиболее важным из революционных государств было то, которое уже существовало к 1789 г. — США. На его долю выпало значительное преимущество: отсутствие какого-либо сильного соседа-противника, который мог или хотел бы препятствовать его расширению по всему континенту до Тихого океана. Французы продали им территорию Луизианы в 1803 г., и еще одно — сверхвысокая скорость развития экономики. Преимущество также получила и Бразилия, которая мирно отделилась от Португалии, избежала распада, который постиг все те государства испанской Америки, где прошли революционные войны, хотя ее богатые ресурсы остались неиспользованными.

И все же произошли большие изменения. Более того, с 1830-х гг. изменения приобрели большую наглядность. Революция 1830 г. дала конституцию умеренных либералов среднего класса — антидемократическую, но столь же и антиаристократическую — в главных государствах Западной Европы. Без сомнения, умеренный средний класс испытывал страх перед революцией и шел на компромиссы. Они оставили класс землевладельцев чрезвычайно хорошо представленным в правительстве, как в Британии, а во Франции средний класс из самых передовых отраслей промышленности не был представлен вообще. Но правительство шло с этим классом на компромиссы, которые помогали установлению баланса сил. По всем вопросам, которые имели большое значение для британского класса промышленников, после 1832 г. принимались решения в их пользу, способность запретить хлебные законы стала возможной при отсутствии наиболее крайних республиканцев и утилитаристов с их антиклерикальными предложениями. Нет сомнения, что либерализм среднего класса Западной Европы преобладал. Его главные оппоненты — консерваторы в Британии, блок, в основном опирающийся на католическую церковь, постоянно находились в обороне.

Тем не менее даже радикальные демократы достигли значительного прогресса. После 50 лет сомнений и вражды, под воздействием поселенцев и фермеров, США во время президентства Эндрю Джексона (1829–1837, примерно время европейской революции) воспользовались ситуацией. В самом конце нашего периода (1847) гражданская война между радикалами и католиками в Швейцарии принесла демократию и в эту страну. Но немногие умеренные либералы среднего класса в то время думали, что эта система правления, получающая поддержку в основном от левых революционеров, более всего служившая грубым мелким производителям и торговцам в горах и прериях, когда-нибудь станет характерной политической системой капитализма, которая будет защищаться от нападок тех самых людей, которые в 1840-х гг. защищали ее.

Только в международной политике произошла полномасштабная, хотя и не далекая от совершенства революция. Мир в 1840-х гг. был почти весь под влиянием, политическим и экономическим, европейских государств, к которым теперь присоединились растущие США. Опиумная война 1839–1842 гг. показала, что единственная уцелевшая неевропейская великая держава — Китайская империя — была беспомощна перед лицом западной военной и экономической агрессии. С этих пор ничто, казалось, не могло устоять на пути западных канонерок или полков, несущих с собой торговлю своими товарами и свою религию. И в этом всеобщем господстве западных стран — первое место принадлежало Британии благодаря тому, что у нее было больше всех канонерок, самая широкораспространенная торговля и крепкая религия. Превосходство Британии было абсолютным, и поэтому политический