— Барыги тоже хотят править миром! — с иронией пояснил Водолаз.

— Да на фиг ему, скорее всего, этот мир не нужен! Наберет тех же «белочек» и продаст шлем кому-нибудь. У меня к вам, ребятки, просьба есть одна.

— Слушаем внимательно!

— Я понимаю, что у вас приказ, но не сдавайте документы по нашим со Шплинтом исследованиям! Просто догоните этих бандитов и уничтожьте все. Вообще все! И документы, и тот первый образец шлема, который они унесли. Приказ — это, конечно, святое, но вы можете погубить не только Зону, но и весь мир! Вы же не думаете, что ваши хотят отыскать новое лекарство от СПИДа? Там ищут ключ к новому оружию, способному поставить на колени все человечество, и будет плохо, если кто-нибудь его найдет. Я не знаю, что именно находится в Центре, но это огромная сила, просто колоссальная!

— За это уже погибли пятьдесят наших ребят, — произнес Водолаз, сжимая пудовые кулаки и глядя на блюдце перед собой.

— А ты хочешь, чтобы погибли пятьсот миллионов? Или больше? Водолаз, не соверши непоправимого!

— А может, я хочу, чтобы моя страна правила миром?

— Ты думаешь, мир отдастся просто так? Или она завоюет его, не пролив собственной крови? Подумай, тебе нужен будет потом ТАКОЙ мир?

Где-то на улице тяжело ударил электрический разряд, задрожали стены домика. Выброс бушевал. Но смертоносные быстрые нейтроны вязли в бетоне, земле и свинцовых экранах.

— Ладно, Медуза. Мы посовещаемся. Кстати, как думаешь — Мойшу с Храпом Выбросом не накрыло?

— Мойша не мальчик, да и Храп в Зоне третий год. Тем более в трех кэмэ отсюда цементный завод старый, там даже ядерную зиму пересидеть можно, если только на псевдогиганта в подвалах не налетят. До утра вылезать не советую — тут тебе не Периметр. Быстрые аномалии рассосутся только часов через пять. Отоспитесь пока, а завтра вы этих уродов догоните.

Странные ощущения, когда ложишься спать под Выбросом. Так, наверное, чувствуют себя космонавты, когда за тонкой обшивкой и стеклом иллюминатора раскинулась бескрайняя даль, имеющая температуру абсолютного нуля и несовместимая с жизнью в том виде, в каком мы ее знаем.

Утром нас ждал маленький сюрприз — небольшая, но вполне смертоносная «электра» уютно обосновалась напротив выездных ворот гаража. Медуза, бросив на нее снисходительный взгляд знатока, объявил, что аномалия кочующая и исчезнет через пару часов. У нас был выбор — или дожидаться ее самоликвидации, или рвануть до цементного завода на своих двоих. Впрочем, выбора не было — учитывая мобильность порезанного Водолаза, дорога только туда заняла бы часа полтора. А если на заводе Мойши с Храпом не окажется, что тоже очень даже вероятно, то придется проделать такой же длительности вояж в обратном направлении. Короче, пока мы ждали естественной смерти «электры», я успел подрегулировать, подтянуть и подправить в «Ниве» все, что было мне по силам.

— Ну что, парни? Что решили-то? — Из гаража, подслеповато щурясь, показался Медуза. — Я по поводу образцов и Шплинтовых записей.

— А я догадался, что не про репертуар одесской оперы! — резко ответил Водолаз.

Потом, смягчив голос, добавил:

— Не знаю, Медузыч, не знаю.

Движок отлично пережил Выброс и проблем нам не создал. Медуза, обмотанный бинтами, как мумия Имхотепа, смотрел нам вслед, пока мы не скрылись за кустарником.

— Так, если их нет на заводе…

— Водолаз, а ты в этом сомневаешься?

— Ну да, ну да… Они наверняка стартовали еще утром, но все равно надо объехать завод по периметру — если не будет следов, то они еще там. Только это надо сделать в темпе вальса, потому как до Чернобыля осталось километров двадцать, а там, за Барьером, мы их уже не достанем.

— А Барьер от Чернобыля начинается?

— Да. Вернее, от Залесья, его пригорода. Южные окраины еле видны, но к ним не подойти. Марево начинается чуть севернее. Там граница на местности обозначена, мы как раз выедем к тому месту, где Шплинт с Медузой опыты ставили. Пси-излучение, по его словам, активно действует уже там.

— А что за Марево?

— Так сталкеры называют эту фигню за Барьером. Тебе в учебке, наверное, про нее не рассказывали? Голубоватый купол, вроде ауры или тумана. Визуально насквозь не просматривается, для радаров и тепловизоров также непроницаем. Короче, крышка, накрывающая блюдце с секретами. Но, по словам Шплинта, через Марево он шел километра два — два с половиной, а потом видимость становится нормальной, только небо непривычное — голубое, но не обычное, а с каким-то непонятным оттенком. То есть Марево действительно является крышкой. Кстати, по спутнику эта крышка абсолютно правильной полусферической формы, а центр ее находится в Припяти.

— А у тебя откуда такие познания в припятьской топографии?

— У нас своя учебка, — усмехнулся Водолаз. — И изучаем мы там много интересного.

— Понял, военная тайна. А вот мы и приехали!

Заводик нас, естественно, ничем обрадовать не смог. На пыльном полотне рассыпающейся от времени и аномалий дороги мы различили довольно четкие следы «газоновского» протектора, уходящие на север.

— Н-да… Ну, чего делать, поехали следом. Надеюсь, до Чернобыля мы их перехватим.

Судьба улыбнулась нам даже раньше, чем предполагалось. Километрах в пятнадцати от завода мы подъехали к очередному мосту, на этот раз — через реку Уж. Вообще-то каналов по мере приближения к Чернобылю становилось все больше и больше. Но этот мост нас и обрадовал, и огорчил одновременно. Обрадовал — потому что частично обвалился под проезжавшим по нему «Газоном», и что-то говорило мне, что это именно Мойшин «Газон». Машина беспомощно зависла на темными водами Ужа, сев на днище. Наших «джентльменов удачи» видно не было, но зато они, по крайней мере, остались без колес. Огорчил — потому что без колес оставались и мы, а Водолаз, кроме того, передвигался не ахти. Правда, оставалась небольшая надежда, что для Мойши с Храпом обрушение моста тоже не прошло бесследно. Наша «Нива» мягко затормозила на уцелевшей половине моста. Я выскочил из салона. Следом тяжело вывалился Водолаз.

Спустя пять минут мы перелезли по кузову и крыше «Газона» через провал на ту сторону, и я увидел то, что вселило некоторую уверенность в успехе нашего безнадежного дела. На асфальте виднелись подсыхающие кровавые следы и разорванная упаковка от перевязочного пакета. Значит, по крайней мере один из них ранен, а следовательно, идти с нормальной скоростью парочка уже не сможет. Хотелось надеяться, что ранен Храп, поскольку у него, по свидетельству очевидцев, боевые характеристики явно выше, чем у Мойши. Если бы не находящаяся впереди деревенька, то, возможно, их даже можно было бы увидеть в бинокль.

А впереди я увидел Марево! Синеватый купол уходит от горизонта до горизонта. Высоту на глаз определить было практически невозможно.

— Это оно? Марево?

— Оно, родимое.