Артур подошел вплотную к Аюбу, взял его за волосы, приподнял лицо вверх. Некоторое время пристально всматривался — старался уловить выражение потухших глаз своего бывшего кровного брата. Как будто хотел постичь, какова глубина его скорби, равна ли величина страданий его собственным…

— Программа выполнена, брат, — устало процедил командир боевиков.

— Теперь все. Мы уходим. Но знаешь — эта война будет длиться долго, возможно, вечно. — Он подошел к толпе и погладил по голове раненого пацана, который от боли потерял сознание и теперь, казалось, мирно спал на руках у матери. — Кто поручится, что вот это милое дитя, которое сейчас пока ничего не соображает, не вырастет в свирепого волка и не будет стрелять в нас? Или ставить мины на наших дорогах? Да никто! Никто не поручится — скорее наоборот… Нельзя оставлять корни сорняков. На благодатной почве они, как правило, дают прекрасные всходы… Оружие к бою!!!

Боевики суетливо разобрались в цепь. Клацнули затворы. Единый крик ужаса застыл на губах обреченных.

— ОГОНЬ!!!

Через несколько секунд все было кончено. Несколько человек, перешагивая через неподвижные тела, сноровисто достреливали тех, кто подавал признаки жизни.

— По машинам! — крикнул Артур, проследив за результатами работы своей команды.

Убедившись, что его люди побежали к заурчавшим «бэтээрам», командир подошел к Аюбу, склонился к бессильно повисшему на веревках бывшему другу и выдернул из ножен узкий кинжал с красиво инкрустированным лезвием.

— Я обещал оставить тебя и твою жену в живых, брат… — тихо прошептал он, приставив острие лезвия к груди Аюба. — Знаешь, я тебе соврал… я тебя уважаю, потому не могу оставить в живых. Ты воин. Как ты будешь жить после такого позора? А самоубийство — великий грех, Аллах не простит… Прощай!

Лезвие кинжала медленно вошло в тело воина. Он вздрогнул, широко открыл глаза, всматриваясь в лицо врага, — и затих…

Себастьян, провожая взглядом силуэты трех «бэтээров», уплывавших в сторону границы, пытался разобраться в своих чувствах. Сердце старого диверсанта мучительно ныло — такое с ним случилось впервые за последние несколько десятков лет. Он давно уже забыл, что такое ненависть, и теперь не мог понять, какой же зверь рвет изнутри его грудь и режет когтями глаза, которые от этого страшно слезятся… Немного посидев, он прислушался к своим ощущениям: зверь в груди несколько поутих, но продолжал ворчать, беспокойно ворочаться. Надо выпустить его, дать ему волю. Иначе он сожрет изнутри стража горы, а ему еще нужно немного пожить, охраняя свою страшную тайну…

— Значит так, Андреев… Отряд твой неделю как перекинули. Вот в этот район. — Командир бригады ткнул пальцем в карту Северного Кавказа, висящую рядом на стене. — Лучше гор могут быть только горы — сам понимаешь… Да, извини, соболезную твоему горю. Там с тобой особист хотел переболтать — зайди.

Пока отдыхай, завтра утром борт туда будет — улетишь. Давай двигай, некогда мне тут с тобой…

На следующий день, к полудню, проболтавшись три с половиной часа в чреве транспортника, Иван уже разминал ноги на плывущем от жары асфальте аэродромного поля.

Все оборудование «порта» составляли несколько бетонных полос, пересекавших асфальтовое море, присевшая от зноя в кусты радиолокационная будка да четыре дежурных «М-24» с безжизненно повисшими лопастями.

Солнце медленно подбиралось к зениту, злобно жаря все подряд. В бездонном небе ни облачка, тишина, давящая с непривычки на перепонки… Жарища!

Скорее бы осень, черт ее задери.

Вдалеке сквозь синее марево величественно и грозно высились горы.

Отодрав чемодан от асфальта, Иван поплелся прочь с поля, глядя через левое плечо на горный ландшафт. Лучше гор могут быть только горы, чтоб им провалиться…

Прибыв в комендатуру особого района, он с изумлением обнаружил там командира своего отряда. Обычно тот всегда находился с основной группой действующих подразделений и всячески избегал общения с различного рода начальниками, волею случая временно исполняющими должности в комендатурах.

— Здорово, Вань! — Он радостно обнял Ивана, по-медвежьи облапив, нагудел в ухо слова соболезнования, затем с сердитым весельем буркнул:

— Чего вылупился? Не ожидал? Теперь — только так. Все распоряжения получаем лично в руки, по радио ничего важного не передают. Какой-то спец у них там невъе…ный завелся — радиоперехват идет страшенный. Вся информация — на ветер! Ну вот и решили — черт с ним, бензином-керосином, режим секретности дороже. Вчера вон прилетал, чтобы получить новую меню-раскладку на месяц, сегодня еще за каким-то фуем… Дурдом! Ладно, посиди пока здесь, я на совещание. Потом тебя на вертушке доброшу, прямо к твоим…

Вернулся он минут через двадцать, озадаченно посматривая на Ивана.

Пока шли к машине и потом, по дороге к аэродрому, получился вот такой разговор:

— Ты, это… В отпуске с командующим группировкой не встречался?

— Было дело, — солидно брякнул Иван, ласково глядя на командира, — он любил этого, толкового парня, бывшего некогда под его началом и волей судьбы выбившегося теперь в подполковники. — Вовец его зовут. Группировка, я тебе скажу, — офуеть! Весь Центральный район Ложбинска держат, — и, доверительно наклонившись к уху командира, добавил:

— Дядя мой — его лепший корень. Так что…

— Чтоб ты сдох, Танк херов! — сердито прикрикнул командир. — Я ему про командующего временной группировкой в особом районе толкую, а он…

Встречался, нет?

— Не-а, — лениво отказался Иван. — На хер он мне…

— Та-а-ак… А с окружным командованием… встречался?

— Один раз — когда на должность назначали, второй — когда за ростовский кабак хотели уволить… ну, ты помнишь. А что — может, меня в управление округа забирают? На полковничью должность? Так я — прям щас!

Глядишь, опять тобой командовать буду.

— Молчи, несчастный! На пенсию капитаном пойдешь. А может, ты с кем из ГУК ВВ знаком, а?

— Слушай, Игореха, вот ты вопросы задаешь! — грустно усмехнулся Иван. — Если б я имел таких знакомых, неужели шарился бы по горам? Кому я, на хер, нужен, кроме тебя… А что такое?

— Да как тебе сказать… — Командир немного задумался, как бы огорошить поощутимее, — любил сильные эффекты. — В общем, так. Недавно в одном местечке по эту сторону границы супротивные боевики целое село расстреляли. А там не было ни застав, ни постов — высоко, да и точка больно оторвана. Рядом, по другую сторону, гора и перевал. Туда только из предгорья добираться часа три. Но не это главное. С той стороны границы — прекрасный обзор, подходы — батальоном по фронту наступай! Попробуй кого напротив поставь — шарахнут сверху, и привет… Если в наглую попрут, грустно будет — пока там помощь подоспеет снизу. И вертушкам скрытно не подобраться — от нас к ним ландшафт снизу вверх идет, собьют — как не фуй делать…