Интересна книга «Сталин: путь наверх» Николая Яковлева, хотя сын сталинского маршала, пусть и попавшего в феврале 1952 года под тяжелую сталинскую руку, мог бы написать о Сталине более глубокое и безупречное исследование с более умным названием.

Однако из всех упомянутых мной выше лишь Николай Яковлев и Юрий Жуков относятся к профессиональным, так сказать, «чистым», «академическим» историкам, из круга «Россиянской» Академии наук, Исторически и человечески точный облик Сталина выявляют сегодня непрофессиональные историки.

Верные свидетельства о Сталине мы находим не в академических трудах, а в трудах этих независимых историков, да еще, как уже было сказано, у тех, кто сотрудничал со Сталиным.

Сотрудничал в точном смысле этого слова, корнем которого является слово «груд»,

Сергей Павлович Королев (1906–1966), выдающийся конструктор ракетно-космической техники, дважды Герой Социалистического Труда, в 1938 году получил 10 лет строгого режима по обвинению, справедливому не более чем на десятую часть.

Королев имел не только нелегкую судьбу, но и характер нелегкий, В предельно малотиражной (500 экз.) монографии И.В. Быстровой «Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930–1980 годы)» о нем сказано: «Королев… имел характер скорее резкий и властный, со склонностью к диктату…»

Я это к тому, что Королева сложно представить в положении с согнутой спиной, И этот сильный человек, узнав о смерти Сталина, написал 6 марта 1953 года в письме:

«Вспоминаю, как были мы у товарища Сталина 9 марта 1946 (?) года. Так все было неожиданно, а потом так просто; мы ожидали его в приемной и вошли — какое волнение охватило меня, но товарищ Сталин сразу заметил и усадил нас. Началась беседа. Все время он ходил по кабинету и курил свою трубку. Все было коротко и ясно. Много спрашивали и много пришлось говорить. Эти часы пролетели незаметно…»

Королев был неточен лишь в одном — в указании года, когда он был в числе других у Сталина, но сам же Королев по привычке к точности после года поставил в скобках вопросительный знак.

На самом деле 9 марта не 1946-го а 1948 года у Сталина в 22.05 началось большое совещание, в котором приняли участие Молотов, Берия, Жданов, Маленков, Вознесенский, Булганин, Микоян, Каганович, а от промышленности и вооруженных сил министры Устинов, Хруничев, Горемыкин, Зубович, военный министр маршал Василевский, маршал артиллерии Яковлев, главком ВМФ адмирал Юмашев, главком ВВС маршал авиации Вершинин, а также директор ракетного НИИ-88 Гонор и Королев.

Для Королева и остальных приглашенных совещание закончилось в начале первого часа ночи уже 10 марта 1948 года (в 0,20), а члены Политбюро еще оставались у Сталина почти час — до десяти минут второго.

Вспоминая все это через пять лет, Королев писал дальше в письме:

«Как заботливо говорил он о всех нас и как глубоко направил по правильному пути наш труд. А ведь многое из того, с чем мы пришли, придется теперь делать по-иному. И как это хорошо и все ясно стало. Говорили и о будущем, и о перспективах. Д.Ф. (министр вооружения СССР Дмитрий Федорович Устинов. — С.К.) 23 потом мне сказал, что слишком много было сказано о нас в розовом тоне, но я с этим не могу согласиться — где же, как не у товарища Сталина, можно говорить легко и то, что думаешь, чего хочешь. Великое мне выпало счастье — побывать у товарища Сталина».

Вот правда о Сталине. Она в словах: «Где же, как не у товарища Сталина, можно говорить легко и то, что думаешь, чего хочешь?»

Если ты, конечно, не мразь человеческая, обуреваемая амбициями и мелкими личными страстишками и пороками, а труженик, честно и увлеченно делающий Дело,

В 1931 ГОДУ в Берлине была опубликована книга Сергея Дмитриевского «Сталин — предтеча национальной революции». Сергей Васильевич Дмитриевский (1893–1964) прожил жизнь бурную: окончил Петербургский университет, был эсером, а в 1919 году вступил в РКП (б), Стал дипломатом: в 1923 году — генеральный секретарь советского торгпредства в Берлине, затем — в полпредстве в Афинах, в центральном аппарате НКИД СССР, а с 1927 года — советник полпредства в Стокгольме. С 1930 года — «невозвращенец», заявляет о себе как о «национал-большевике» и сближается с эмигрантскими националистическими организациями. В 1940 году пытался заинтересовать своими идеями Гейдриха, и с того же 40-го года его следы теряются, хотя в «Википедии» и указывается год его смерти, Троцкий упоминает Дмитриевского в своей книге «Сталин» как пример того, что Сталиным-де восхищаются «откровенные шовинисты, антисемиты и фашисты».

Дмитриевский действительно был крайним русским националистом, позиционировал себя как «национал-большевика» и был склонен так же оценивать Сталина.

Конечно, Дмитриевский заблуждался — Сталин был просто большевиком, а значит, политиком, руководствующимся реальностью, а не иллюзиями и авантюрами. Но с тем, что Дмитриевский написал в 1931 году о Сталине и о том, кто и как формировал уже тогда его искаженный облик, читателя познакомить стоит.

Дмитриевский писал:

«Кажется невероятным, но это факт: карикатурное представление о Сталине за границей создавалось главным образом под влиянием разных дипломатических и торговых представителей советской власти…

Не надо забывать, что заграничные представительства Советов долгое время комплектовались из политических отбросов — людей ненужных и нежелательных внутри страны. Троцкистами и «болотом» кишела и сейчас еще кишит заграница…»

Дмитриевский знал, о чем писал! И особо удивительного в том, что он сообщал, не было, В первые годы после Гражданской войны в СССР на дипломатию смотрели без особого интереса — мол, чего с «буржуями» «политесы» разводить, не за горами «мировой пожар» и дипломатию отменят, Торговые зарубежные контакты тоже не были обширными.

С другой стороны, за рубежом нужны были люди, знающие языки, а таких было как раз много среди троцкистов (среди которых был особо высок процент евреев).

Склочников тоже старались спровадить за рубеж, Пример — тот же «Буду» Мдивани, который в 1924 году был убран из Грузии на пост советского торгпреда в Париже.

Хорошо знающий эту среду Дмитриевский свидетельствовал:

«Иностранцы, люди дела, понимающие значение сильной личности в истории, часто спрашивали их в интимных разговорах: скажите, что такое Сталин? И обычно получали в ответ: Сталин? Грязный, грубый беспринципный делец, рассеявший весь цвет интеллигенции нашей партии и опирающийся на таких же темных и грязных людей, как он сам. Полное идейное ничтожество. Моральный урод…»

И далее продолжал:

«Надо, впрочем, сказать, что примерно то же мнение долго господствовало и в обывательских кругах самой России. Я не говорю уже об эмиграции, где формирующие общественное мнение люди и органы печати в подавляющем большинстве видят в людях, руководящих нынешней Россией, только преступников, только анормальных либо совершенно ничтожных людей… Зависть и злоба — плохие орудия политической борьбы. Рано или поздно жизнь приходит со своими аргументами — на смену легенде создает реальное представление о людях и вещах…»