– А отказаться нельзя было? – поинтересовался я.

– Нас не так воспитали, Рик. Отец был властным, суровым человеком и непослушания не потерпел бы. Вскоре состоялось обручение. Свадьбу назначили через год. Изабелла очень страдала. Она плакала так, что у меня разрывалось сердце. Сестра похудела, сделалась бледной, и родители всерьез опасались за ее здоровье.

– И что, все равно продолжали настаивать на свадьбе? – удивился я.

– Отец дал слово дворянина, – пожал плечами герцог, словно речь шла о чем—то само собой разумеющемся, чего не понимал только я.

– А дальше что было?

Лорд Глейнор налил в кубки вина, глотнул.

– Дальше Вериллий стал уговаривать Изабеллу сбежать с ним. Сестра, выросшая в послушании и уважении к родителям, долго отказывалась. Потом она стала исчезать.

– Как это? – не понял я.

– Выходила со мной в сад, затем появлялся Вериллий, и спустя несколько минут они исчезали из виду. Я никак не мог уловить этот момент.

– И вы не рассказали родителям?

– Изабелла была для меня гораздо более близким человеком, нежели мать или отец. Я понимал, что, если они узнают, сестра будет наказана. Нет, я ничего не рассказывал родителям. Напротив, покрывал Изабеллу. – Герцог замолчал, и мне показалось, что в его синих глазах блеснули слезы. Впрочем, может быть, это было всего лишь действием вина.

– Что же произошло потом?

– Изабелла призналась родителям, что ждет ребенка от Вериллия. До сих пор не понимаю, как она не побоялась отцовского гнева, моя нежная, хрупкая сестра. Наверное, жизнь без любимого была для нее настолько бессмысленной, что она совершила жест отчаяния. Изабелла не хотела убегать из дома, она мечтала об отцовском благословении. Бедная, наивная девочка. Видимо, она думала, что родители от безвыходности положения согласятся на ее брак с Вериллием. Она недооценила отца… – Лорд Глейнор подкрепился глотком вина. Его лицо превратилось в белую маску, глаза потеряли всякое выражение. Это единственное, в чем выражалось его опьянение. – Я помню тот день, – наконец заговорил он. – Сестра пришла в мою комнату, чтобы попрощаться. Бледная, подурневшая, печальная. Родители отправляли ее в Лендсон, в один из храмов Ат—таны. Не знаю, сколько они пожертвовали жрицам, но Изабелла должна была жить в храме до родов. Потом бастарда собирались оставить при храме, а сестру привезти в Виндор и выдать замуж. Должен сказать, подобные вещи часто практикуются среди знати.

– За кого? – опешил я.

– Я же говорил: за лорда… как бишь его? Не помню… – протянул герцог. Такой… бородка… ноги тонкие… серые волосы… нет, не помню. Я был мал.

– Но как же?..

– Дворянское слово! – лорд Глейнор выразительно поднял палец. – О—о, вы не знаете, Рик, что это такое! Порой ради верности слову дворяне совершают невероятные глупости и даже подлости. Например, обрекают родную дочь на несчастную жизнь.

– Но она в конце концов сбежала? – спросил я. Мне стало жалко эту самую Изабеллу, которая была виновата лишь в том, что влюбилась не в самого подходящего человека. Ну, и еще зря она, конечно, родилась в семье Марслейн.

Герцог задумался, мелкими глотками отпивая вино.

– Так она сбежала? – снова повторил я, страстно желая услышать подтверждение.

Лорд Глейнор поднял на меня пустые и ставшие какими—то плоскими, как две синие пуговицы, глаза.

– Сбежала? – тихо переспросил он. – Да… пожалуй, и так можно сказать… Изабелла нашла способ избежать ненавистного ей брака и не заставлять отца нарушать данное слово. Она умерла в родах.

Я не знал, что сказать. Но герцог, похоже, в утешении не нуждался, поскольку был безнадежно пьян.

– Теперь у меня нет никого. Отец умер десять лет назад, мать не на долго пережила его. А Изабелла… мертва вот уже двадцать пять лет. Ее гибель так ранила мне душу, что я до сих пор не женат. Во мне укрепилась прочная ненависть к бракам без любви. А полюбить я никого не смог.

– Ну… все еще впереди, – преувеличенно бодро произнес я.

– Так что я совершенно одинок.

Спрашивать было неудобно, но я не мог сдержать интереса:

– А ребенок? Он тоже умер? Впрочем, извините, герцог. Понимаю, конечно, бастард…

– Не нужно извиняться. Неужели вы думаете, что для меня было бы важно, законнорожденный этот ребенок или нет? Достаточно того, что это сын или дочь моей драгоценной Изабеллы! Но я был слишком мал, когда все произошло. Строго говоря, я ничего не знал об этой истории с беременностью. Мне сказали, что сестра уехала погостить к тетушке, там заболела и умерла. Правду я узнал только после смерти родителей, из старых писем, которые им писала из Лендсона несчастная Изабелла. Матушка всегда была педантична, она сохранила всю переписку. Я искал этого ребенка. Впрочем, уже не ребенка, подростка. Но храм в Лендсоне сгорел, вместе с ним сгорели и все записи о послушницах. Я пробовал отыскать жриц, служивших в то время при храме, но прошло слишком много времени. Одни умерли, след других потерялся, третьи ничего не помнили о моей несчастной сестре и ее ребенке. Мне оставалось лишь предположить, что дитя погибло вместе со своей матерью. Честно говоря, это было бы лучше для него, чем воспитательный дом… – лорд Глейнор внезапно уставился на меня. – Простите, Рик. Я не подумал…

– Ничего, – ответил я. – Вы правы. Лучше не родиться, чем попасть в воспитательный дом.

Герцог еще минуту изучал меня пустым взглядом, потом вздохнул, облокотился о стол, опустил голову на руки и моментально уснул. Мои попытки его растормошить ни к чему не привели. Пришлось взять бесчувственное тело подмышки и уложить на кровать. Пока я тащил лорда Глейнора, белая рубаха из дорогого шелка распахнулась на его груди, и что—то, матово блеснув, выпало из ворота и звякнуло об пол. Я наклонился и поднял круглый медальон. В таких принято носить портреты близких. Толстая золотая цепочка, зацепившись за одежду, расстегнулась. Я подержал вещицу в руке, пытаясь преодолеть желание заглянуть в медальон. Не то чтобы я был излишне любопытен. Будь там портрет возлюбленной герцога или его матери – да кого угодно, у меня это не вызвало бы никакого интереса. Но я не без оснований полагал, что в медальоне находится портрет Изабеллы. А мне очень хотелось посмотреть на женщину, которую любил Вериллий Фламиер. Решив, что лорд Глейнор непременно показал бы мне портрет, если бы его не сморил сон, я нажал крохотный выступ сбоку безделушки – и крышка откинулась. После чего долго стоял, не веря своим глазам и пытаясь сообразить, как такое возможно. На меня смотрела синим взглядом улыбающаяся прекрасная девушка с волосами цвета осенних листьев. Та самая, которая являлась ко мне во снах, навеянных когтем Угелука. Я очень хорошо запомнил ее лицо, ведь тогда считал его лицом матери. Что же теперь получается? Значит, эта женщина когда—то существовала на самом деле? Это не игра моего воображения и не фантом из артефакта? Или я перепил, вот и мерещится демон знает что? Протерев глаза, снова воззрился на миниатюру. Нет. Все правильно. Вот она, рыжеволосая женщина с синими глазами. Изабелла. Если присмотреться, сходство между ней и лордом Глейнором очевидно. Я схватил открытую полупустую бутылку и залпом ее осушил. Не помогло. С портрета все так же улыбалась женщина из моих снов. Я захлопнул медальон и осторожно положил его на подушку рядом с головой герцога. После чего вернулся в нашу комнату, растолкал спящего Артфаала и все ему рассказал.