– И что тут удивительного? – недовольно вопросил демон.

– Но как же…

– Да очень просто. Начнем с того, что вы действительно видели во сне свою мать.

– Но я не знаю ее!

– Вы не знаете, а разум ваш знает. Ваше сознание бережно сохранило образ матушки, которую вы видели в момент рождения. Не забывайте, барон, что вы изначальный. Вам доступно многое. Астральный паразит, как я вам уже объяснял однажды, принимает облик самых дорогих для жертвы людей.

– А как он узнал?

– Он ничего и не узнавал. Воздействовал на ваше сознание, которое выдало такой вот образ.

– И что же теперь получается? – опешил я.

– Вы – племянник герцога Марслейна, – торжественно провозгласил лорд Феррли. – Вообще—то я догадывался, что такое возможно. Вспомните, я был в вашем сне и видел образ вашей матушки. А герцог и она – просто на одно лицо.

– Но бастарда же оставили в Лендсоне. Если он вообще выжил…

– Вы сами сказали, что храм Ат—таны сгорел. А вместе с ним и приют. Скорее всего воспитанников перевезли в воспитательный дом Виндора.

Я не ответил. Это предположение было так невероятно, так огромно, что не укладывалось в моем сознании. Я – и герцог Марслейн? Моя мать – Изабелла Марслейн? И что теперь? Рассказать об этом лорду Глейнору? Он не поверит и будет прав. Я не располагаю никакими доказательствами. Открытие меня не радовало, и я очень надеялся, что ошибаюсь в своих предположениях. Герцог – достойный человек, таким дядюшкой можно гордиться. Его сестра, моя предполагаемая мать, судя по рассказу, была доброй и милой девушкой. Но вот признать Вериллия своим папашей… Бр—р–р… Не нужен мне такой родственничек! А ведь если вдуматься, то между нами есть определенное сходство. Соломенные жесткие волосы, серые глаза, грубые черты лица… Я постарался выкинуть это из головы. Мало ли на свете мужчин с плебейскими лицами? Не всем же быть моими отцами.

– Давайте спать, барон, – проговорил бессердечный демон и свернулся клубком на подушке.

Я лег и закрыл глаза, ощутив небольшое головокружение то ли от выпитого, то ли от происшедшего. Сон не шел, перед внутренним взором стояло лицо Изабеллы. Мысли разбегались, как пьяные тараканы. Но одна из них так поразила меня, что я подскочил, чувствительно приложившись затылком о верхнюю кровать. Что же это выходит: Лютый – мой брат?! Если, конечно, я и есть тот самый бастард… Сводный брат, по отцу. Ради этого я был даже готов смириться с тем, что я сын Вериллия. А что, если?.. Поразмышляв некоторое время о моральной стороне поступка, который собирался совершить, и успокоив себя тем, что это – суровая необходимость, я сосредоточился и вышел в астрал. Повисев немного в воздухе, направился к спящему Лютому. Попробовал прикоснуться к его сознанию. Попытка, другая… Меня отшвыривало назад. Вернувшись в свое тело, я задумался. И что это нам доказывает?

– Маг, обладающий познаниями в тонкой магии, не может прочесть лишь тех, по отношению к кому дал обет, своих близких родственников, а также людей, обладающих некоторыми видами неизученных сил, – сонно пробубнил в моей голове Артфаал. – Выбирайте, барон.

Обетов я Лютому никаких не давал. Неизученные силы? Возможно. Например, я не знаю, как действует эльфийское проклятие крови.

– Думаю, проклятие тут ни при чем, – раздраженно вмешался демон. – Вот если бы его не было, и полукровка мог применять магию жизни – тогда да. А вообще, давайте спать. Вы слишком громко думаете, мешаете мне, – после чего лорд Феррли захрапел.

А ведь он, как всегда, прав! Я не смог прочесть герцога и Лютого. Значит, они могут быть моими кровными родственниками. А если уж вспомнить, что Вериллий неоднократно подчеркивал невозможность прочесть мое сознание… картинка складывается интересная.

Проворочавшись, наверное, часа два, я задремал. И тут же подскочил от скрипучего голоса, прокаркавшего:

– Доброе утро! Поздравляю! О вас говорит весь город!

Рядом со мной висел фантом Копыла.

– Ермия найден зарезанным в собственном доме, – сообщил он так, словно это не мы казнили жреца. – Вопрошающие и дознаватели Совета начали расследование. Храмовники в панике. Несколько жрецов Луга уже покинули Виндор.

– Надеюсь, Падерик не сбежал? – лениво позевывая, спросил Лютый. – У меня к нему имеется небольшой разговор.

– Падерика оставьте мне! – в голосе Валида звучала злоба, которую не смогла утолить смерть Ермии.

– Великий отец закрылся в своем доме, выставил стражу на каждом этаже и оцепление по периметру двора, – злорадно хихикнул Вадиус.

– Ну, что вы разорались с утра пораньше? – простонал Дживайн, отрывая голову от подушки.

Маг неохотно встал, и, почесываясь и приглаживая светлые волосы, стоящие дыбом вокруг лысины, двинулся к кровати Дейна.

– Как там твоя рана? Показывай…

Он ловко размотал повязку на левом плече моряка:

– Все нормально. Пойдем в лабораторию, я обработаю и перевяжу.

– Ваша кровь осталась на плитах двора? – внезапно заинтересовался Копыл.

Валид пожал плечами:

– Наверное.

Фантом ехидно расхохотался:

– Любопытно будет почитать отчет вопрошающих, если так! Интересно, как они соотнесут эльфийскую кровь и записку от Темной силы?

Отсмеявшись, он обратился ко мне:

– Новости для вас, Рик. Назначен день суда над мастером Генериусом.

* * *

Деревню Большая Перчинка захлестнула волна странных смертей. Погибали мужчины – молодые, сильные, здоровые. На них нападала странная хворь – начинало ломить кости, потом отказывали ноги. Затем открывалась сильная горячка, в два – три дня сводившая несчастных в могилу. Первая смерть никого не насторожила – мало ли, всякое бывает. Может, простудился парень или грибов в лесу не тех насобирал, вот и отравился. Но потом свалился еще один, за ним еще, еще… Люди в ужасе ждали, кто станет следующей жертвой неведомой болезни. Большая Перчинка погрузилась в траур, не слышно было ни смеха, ни песен, прекратились веселые гуляния по вечерам. Все жители затаились в своих домах, моля Луга милосердного о пощаде. И только молодая знахарка Лилла не отчаивалась и не сдавалась. Она приходила к умирающим, ухаживала за ними, поила отварами трав, утешала испуганных домочадцев. А когда болезнь все же брала верх, именно Лилла закрывала глаза покойникам, читала отходную молитву на своем родном языке. Странно выглядели умершие – болезнь не иссушала их, не оставляла на лицах и телах своего следа. Мужчины выглядели так, будто просто уснули. На их щеках сохранялся румянец, а кожа не приобретала восковой белизны. Лилла всегда провожала усопших в последний путь, присутствовала на похоронах, у нее на плече плакали безутешные вдовы. В конце скорбной церемонии черноволосая девушка по обычаю своей страны клала на могильный холм цветок Золотого шара. Сельчане благодарили целительницу за помощь, и невдомек им было, что мужчин убивает приворотное зелье, когда—то купленное у нее ревнивыми женами. У изголовья умирающих некромантка напитывалась силой, а потом поглощала души несчастных, превращая их в носферату. В отварах, которыми девушка поила больных, содержалось зелье, препятствующее разложению тел. А кладбище стало идеальным местом для хранения заготовок. Это было гораздо удобнее и безопаснее, чем прятать носферату в овраге или в лесу. Исключалась любая возможность обнаружения тайника. Некромантка гордилась своим изобретением. Большим желтым цветком Лилла помечала могилы не—мертвых.