Прижавшись спиной к прохладной металлической стене здания, я внимательно оглядывал территорию фермы «Трансгеника». Был уже восьмой час, фургон давно уехал, а с ним вместе и почти все сотрудники. И вот, в самом сердце вражеской территории, я решил на минуту остановиться и подумать, зачем же все-таки я здесь очутился. Что-то здесь таилось, причем это что-то могло оказаться для меня очень полезным. Но что именно? Я не знал. Недоумение и растерянность начали перерастать в настоящую тревогу. Что необходимо искать? Прекрасно понимая, что доверился Элен Чен, я в то же время не мог не видеть собственной глупости. С какой стати она стала бы мне помогать? Если ситуация обернется в мою сторону, отрицательным полюсом к хорошим людям, работающим в славной фирме «Трансгеника», то она моментально пойдет ко дну вместе с ними. Зачем же девушке поддерживать бывшего бойфренда, к которому, судя по всему, она совершенно равнодушна?

На углах здания красовались телекамеры; мне пришло в голову, что, прижимаясь к внешней стене здания, я буду выглядеть гораздо подозрительнее, чем просто разгуливая по территории фермы. Поэтому я решил, что надо двигаться. В боковой стене дома, примерно в двадцати ярдах от главного склада, располагался еще один склад, меньший по размерам, с дверью, напоминающей дверь гаража. А рядом виднелась обычная дверь, украшенная все тем же вездесущим электронным замком. Быстро чиркнув по нему карточкой-удостоверением, я открыл дверь и вошел в здание, моментально оказавшись в просторном коридоре с безупречно чистым бетонным полом. На меня смотрела еще одна дверь, все с той же, уже ненавистной, черной пластиной замка. Как оказалось, она вела в святая святых – операционную. Еще один вестибюль с раковиной, халатами, масками. Три двери: первая, судя по всему, ведет в раздевалку, вторая – в саму операционную. Замков на этих дверях я не заметил и с немалым облегчением решил, что на какое-то время избавлюсь от камер, систем безопасности и прочих нудных предосторожностей. Секунду поколебавшись, толкнул ближнюю дверь.

Операционная находилась по другую сторону широкой стеклянной стены, я же стоял в небольшой комнате с несколькими стульями и внушительной видеокамерой, явно не служащей целям безопасности. Судя по всему, это комната наблюдения. Значит, придется наблюдать. Операционная была очень чистой, но без излишних премудростей: как раз такая, какая нужна свиньям. В общем, она очень напоминала старинные операционные в провинциальных больницах – с вентиляционным оборудованием, оксиметрами и другими хирургическими принадлежностями. Свиньи по размерам не уступают людям, а потому операционный стол оказался стандартным.

Я пересек операционную и вышел в противоположную дверь, вновь очутившись в длинном коридоре. Внезапно одна из дверей, справа от меня, открылась и показалась молодая женщина в лабораторном халате. Она равнодушно поздоровалась, явно ни на минуту не удивившись тому, что я брожу здесь, в самом центре «Трансгеники», и пошла по своим делам. Я остановил ее:

– Извините.

– Да?

Невысокого роста, скорее даже маленькая, с симпатичным, но несколько тяжеловатым лицом. В руках поднос с пробирками.

– Я из лаборатории доктора Тобел, помогал с переездом. И вот заблудился. Не могли бы вы мне помочь?

– Настоящий лабиринт, правда?

Я весьма эмоционально согласился.

– Идите прямо по этому коридору до двери в торце. Думаю, все оборудование сгрузили во временных лабораториях. Идите через двойные двери, а потом первая дверь слева.

Поблагодарив, я отправился в путь. Дверь в торце, оказывается, вела в следующий, более короткий коридор, пересекающий этот. Пара дверей в нем вполне соответствовала описанию «первая слева», однако я решил шагать прямо. Показалась серая металлическая дверь, отмеченная заметным символом биологической угрозы. Хороший знак. Я прижал к ней ухо, но ничего не услышал. Медленно приоткрыв дверь, увидел, что все лампы выключены и горит лишь небольшой дежурный фонарь. От подобного освещения комната казалась холодной и призрачной.

Вдоль стены стояло несколько белых ящиков – единственное указание на недавно состоявшийся переезд. А вообще лаборатория казалась полностью оснащенной, она, видимо, действовала уже давно. Микроскопы, довольно новый видеоскоп, аппараты регистров управления процессорами, газоанализаторы, хроматографы. Короче, все, как положено, и совсем не интересно.

Внимание мое привлекла дверь в дальнем конце комнаты, на которой тоже красовались знаки, предупреждающие о биологической угрозе.

Я подошел и сквозь небольшое окошко разглядел стоящие вдоль стен восемь морозильных камер. Табличка на двери напоминала, что, входя в комнату, необходимо соблюдать универсальные меры предосторожности. Вторая табличка гласила, что вход разрешен лишь лицам, имеющим специальный пропуск. На двери красовался электронный замок. Внутри этого здания он был первым напоминанием об осторожности. Что и говорить, удостоверение доктора Тобел моментально ввело меня в круг посвященных. Прикосновение к черной пластине – и дверь тут же открылась. Игнорируя призыв к универсальным предосторожностям, я вошел в святая святых. Вместе со мной ворвался поток воздуха, дверь громко стукнула и защелкнулась.

Несмотря на вентиляцию, воздух в небольшой комнате пропитался медицинскими препаратами, как и в большинстве лабораторий, в которых мне приходилось бывать. Разница заключалась лишь в размерах – каждая из стен здесь казалась не длиннее пятнадцати футов – ровно столько, чтобы поместились морозильные камеры. Я подошел к первой из них, взглянул на термометр: -80° по Цельсию. Внутри, за блестящей стальной дверью, оказалось несколько пластиковых подносов с запечатанными пластиковыми пакетами. Надписи на пакетах выглядели несколько зловеще: «Анжелика-3, поджелудочная железа», «Анжелика-3, печень» и так далее в том же духе. Да, в пакетах хранились не какие-нибудь образцы тканей, а настоящие органы. Очевидно, Анжелику-3 принесли в жертву тестам. Подносы, стоящие выше и ниже, были заполнены небольшими контейнерами с образцами биопсии, помеченными «Анжелика-1», «Анжелика-2», «Анжелика-3,4,5,6». Повезло этим Анжеликам! Их частички еще поживут на земле, пусть даже и не слишком долго.

Во второй морозилке хранилась плоть Моники. Гордясь собой, я сделал гениальное открытие: в каждой из морозильных камер ярлычки называли имя лишь одной свиньи. Да и сами холодильники кто-то тоже пометил, приклеив бумажку с именем на верхнюю планку.

Не тратя времени даром, я быстро заглянул в остальные холодильники. Задержался лишь у предпоследнего. На нем стояло имя «Антония», а сам он был заперт. Термометр показывал всего лишь минус двадцать. Очевидно, за Антонией наблюдали не слишком активно. Другое объяснение – кто-то хранил плоть этой свиньи в другом месте, подальше от сотрудников.

Последняя из морозильных камер не вписывалась в общую картину. Это бросалось в глаза; она и стояла как-то не на месте, втиснутая в тесное пространство между другими холодильниками и центрифугой на вращающейся подставке. Приклеенный к дверце листок бумаги гласил: «Срочный контакт: Элен Чен». Ниже шли номера телефонов – мобильного и домашнего – и номер пейджера. Ниже предупреждали на полном серьезе: «Чрезвычайно опасно. Соблюдайте третий уровень мер биологической защиты». Меры биологической защиты представляют собой серию протоколов, предписывающих, как именно следует себя вести при контакте с микробами, и распределяются по шкале от одного до четырех. Очень небольшое количество микробов требует защиты четвертого уровня, среди них, в частности, энцефалит и Эбола, способные распространяться по воздуху. Третий уровень также считается чрезвычайно серьезным и содержит очень страшные бактерии и вирусы.