Кутузов действительно не один раз писал Царю, а также сенатору Д.П. Трогцинскому о том, что Наполеон намеревается из Москвы через Калугу «пройти в Малороссию». На эти письма и ссылается Б.С. Абалихин[1050], не придав значения тому, что так писать Кутузов стал только с 9 ноября[1051], когда Наполеон был уже в Смоленске. Между тем опубликованы и более ранние письма Кутузова, из которых видно, что по крайней мере до 28 октября он еще не знал, куда пойдет Наполеон. 4 октября фельдмаршал писал Царю: «Неприятель искать будет непременно дорогу, которая еще не разорена, то есть правее или левее Смоленской» (20. Ч. 1. С. 354). 23 октября, за день до Малоярославца, Кутузов обязал М.А. Милорадовича, Н.Д. Кудашева, калужского губернатора П.Н. Каверина принять меры «для узнания его (Наполеона. — Н. Т.) дальнейших намерений» (20. Ч. 2. С. 86–87, 89), а 28 октября, когда Наполеон был в Можайске, доносил Царю: «Хотя и заключить должно, что неприятель, не успев в своем предприятии на Калугу, возьмет направление чрез Можайск на Смоленск, но, невзирая на то, остаюсь я еще некоторое время на Медынской дороге» (Там же. С. 136).

Заслуга Кутузова не в том, что он якобы заранее разгадал все планы Наполеона, а в том, что он предусматривал возможность практически любого варианта и любому же старался воспрепятствовать. Сделать это было очень не просто, поскольку Наполеон умел планировать и осуществлять свои операции мастерски. Удалось же ему, несмотря на то что вокруг Москвы буквально роились казаки и партизаны, вывести из города 115-тысячное полчище так скрытно, что лишь на четвертый день, 23 октября, казаки из отряда генерал-майора И.Д. Иловайского обнаружили: «Москва пуста!» (20. Ч. 2. С. 139; 32. Т. 7. С. 671), а партизаны А.Н. Сеславина «нашли» «Великую армию» уже на пути к Малоярославцу. И это при том, что, по мнению советских и постсоветских историков, «Кутузову удалось блокировать все дороги из Москвы» (2. С. 487–488; 12. С. 325)[1052].

Уходя из Москвы в направлении Калуги, Наполеон не считал, что он уже отступает. «Армия возвращалась в Смоленск, но это был марш, а не отступление», — объяснял он на острове Св. Елены[1053]. Ф.-П. Сегюр запомнил его восклицание перед выходом из Москвы: «Идем в Калугу! И горе тем, кто станет на моем пути!» (44. Т. 2. С. 100). Калуга была нужна ему не столько для захвата ее богатых складов (по некоторым данным, он взял с собой из Москвы продовольствия на 20 дней)[1054], сколько для выхода на калужско-смоленский тракт. Конечно, Наполеон предпочел бы овладеть Калугой без боя, но он был готов и к сражению с Кутузовым, чтобы «сперва притянуть, а затем и оттолкнуть осторожного Кутузова, отдалить его от Можайской дороги и выиграть несколько дней»[1055]. Во всяком случае Наполеон не только обеспечил скрытность своего марша, но и попытался дезориентировать русских. На другой день после ухода из Москвы в с. Троицкое он продиктовал письмо от имени Л.-А. Бертье на имя Кутузова и отправил с ним в Тарутино полковника П.-О. Бертеми. На письме была сделана московская помета, чтобы Кутузов «увидел», будто Наполеон еще остается в Москве (39. Т. 2. С. 321; 44. Т. 2. С. 105).

До 23 октября казалось, что задуманный маневр удается Наполеону. Партизаны и казаки не разобрались в перемещениях его войск. Командир самого крупного из армейских партизанских отрядов И.С. Дорохов 21 октября доложил Кутузову, что в с. Фоминское вступили отряд кавалерии генерала Ф.-А. Орнано (кузена Наполеона) и пехотная дивизия генерала Ж.-Б. Брусье (20. Ч. 2. С. 57). Полагая, что это какие-то отдельные части противника, и не зная, что следом за ними идет вся «Великая армия», Дорохов решил напасть на них и запросил у Кутузова подкреплений. Фельдмаршал в тот же день послал к Фоминскому 6-й корпус Дохтурова с начальником штаба 1-й армии Ермоловым, «дабы на рассвете 11-го числа (23-го по н. ст. — Н. Т.) атаковать неприятеля» (Там же. С. 58, 61). В ночь с 22 на 23 октября корпус Дохтурова остановился на несколько часов в с. Аристово (за 20 верст от Леташевки, где размещался штаб Кутузова) и готовился с рассветом атаковать Фоминское, а тем временем, минуя Фоминское, прошли далее к Боровску (курсом на Калугу) главные силы Наполеона.

Уже близилась полночь, когда в Аристово примчался капитан А.Н. Сеславин с перекинутым через седло пленным французским унтер-офицером. Он доложил, что обнаружил у Боровска колонны «Великой армии», видел даже самого Наполеона, окруженного своими маршалами и гвардией (13. С. 344). Пленник подтвердил его слова: «Уже четыре дня, как мы оставили Москву… Завтра Главная квартира императора — в Боровске. Далее направление на Малоярославец» (15. С. 230). Ермолов сразу все понял и предложил Дохтурову спешить к Малоярославцу. Дохтуров заколебался, поскольку имел приказ Кутузова наступать на Фоминское. Тогда Ермолов как начальник штаба «именем главнокомандующего» приказал Дохтурову вести корпус к Малоярославцу, а сам послал майора Д.Н. Болговского нарочным к Кутузову с просьбой срочно направить туда же всю армию (13. С. 345).

Д.Н. Болговский потом вспоминал, что Кутузов, выслушав его, «прослезился и, обратясь к иконе Спасителя, сказал: «Боже, создатель мой! Наконец, ты внял молитве нашей, и с сей минуты Россия спасена!»» (37. Вып. 1. С. 243). Через считанные часы вся русская армия выступила из Тарутина к Малоярославцу.

Так, благодаря счастливому открытию Сеславина и вне всякой зависимости от того, насколько Кутузов разгадал замысел калужского марша «Великой армии», русские войска получили возможность преградить ей путь на Калугу. «Если бы партизан Сеславин не мог предупредить заблаговременно, — рассуждал Ермолов, — VI-й пехотный корпус и прочие с ним войска при атаке села Фоминское понесли бы неизбежно сильное поражение, и был бы Малоярославец беспрепятственно занят неприятелем» (15. С. 221). Денис Давыдов выступил еще энергичнее: «Извещением Сеславина решилась участь России» (13. С. 347–348). Разумеется, при этом надо учитывать и столь же смелую, сколь мудрую распорядительность Ермолова.

Тем временем корпус Дохтурова, не успевший отдохнуть в Аристове после изнурительного марша, снялся с места в новый марш и еще до рассвета 24 октября был уже под Малоярославцем — почти одновременно с «малою частию» неприятельского авангарда, которую он и выбил из города атакой с ходу (Д.С. Дохтуров — М.И. Кутузову 26 октября 1812 г.: 20. Ч. 2. С. 107). Вот что рассказывал очевидец. К Фоминскому корпус шел «целый день… по плохой проселочной дороге, по слякоти и под дождем. Поздно уже, при большой темноте, остановился он ночевать у селения Аристово. Бивуака строить было некогда, а потому вся ночь проведена была под дождем и почти без сна. На другой день поднялся до света, шел тоже весь день по грязи и, немного отдохнув, в ночь выступил во время дождя. Перед светом пришел под Малоярославец и без всякого отдыха вступил в бой… Сообразив все это, можно сделать вывод, каковы были тогда наши войска»[1056].