Что он еще сказал дальше, Молли не слышала, его слова заглушила новая волна невыносимой боли.

Граф Вокстион сидел в кресле вот уже более часа, глядя на стоявший перед ним сундук с деньгами. Высыпав на полированную поверхность стола целый мешок шакалийских гиней, он раскладывал монеты аккуратными столбиками, перекладывал из одного в другой, и так до бесконечности…

— Думаю, теперь вам есть, на что прожить остаток ваших дней, — заметил Кауард.

— Верно, — отозвался граф. — Хотя, я подозреваю, что стоит нам справиться о наличии билетов на пароход до Конкорции, как нам тотчас ответят, что свободных мест нет.

— Я вот что думаю — а не обратиться ли нам к какому-нибудь старому шкиперу? Или к капитану какой-нибудь вольной подводной лодки. К тому же Шакалия пока что не в их власти. А ведь оттуда ходят паромы в города-государства и в Священную империю. Уж если на то пошло, благодаря связям моего клана мы вполне могли бы без всяких приключений пробраться через Лионгели. А стоит нам добраться до одного из портов Пресного моря на побережье Крейорокко, как мы могли бы отплыть в Тар. Мне всегда не давала покоя мысль, что будет, если все время плыть на восток? К тому же я не думаю, чтобы они держали в поле зрения дорогу на юг.

— В Кассарабию? — Граф едва не расхохотался. — Старикашка, сидящий в тени пальм на крыше дома из необожженных кирпичей, жующий леааф и пытающийся вспомнить, что такое сделать глоток вина и при этом не почувствовать на зубах песок. Дело не в том, что Тцлайлок держит нас у себя. Дело в другом: он хочет показать нам, кто здесь хозяин. Его люди не спускают глаз лишь с меня. Тебе ничто не мешает вернуться в колонии. Нам нет никакого смысла гнить в этом подземелье вдвоем.

— Нет, сэр, ваше предложение мне не по душе, — ответил крабианец. — Скажу честно, я прикипел душей к этой глупой, самодовольной нации. У них хватает сил, чтобы подмять под себя целый континент, а они занимаются тем, что подстригают живые изгороди, предавая им причудливые формы, ведут пустопорожние дебаты и каждый час прерывают свои дела, чтобы сварить себе чашечку каффиля. Шакалия заслуживает лучшей доли, нежели та, что постигла старую страну. К тому же, сэр, без вас мне было бы как-то скучно.

— В таком случае остается лишь надеяться на лучшее, — произнес граф. — Я хороший ловец, но боюсь, что добыча мне светит не слишком удачная. Что же мне делать?

Слуга-крабнанец подал ему поднос.

— Не думаю, сэр, что дело лишь в том, кто здесь хозяин.

Граф прекратил строить пирамидки из монет.

— Тогда в чем же? А… понятно, ты, значит, все-таки ее сохранил.

С этими словами он взял с подноса тонкое отполированное лезвие. От Кауарда не скрылось, каким взглядом хозяин смотрел на фехтовальную саблю. Лишь однажды за всю свою жизнь старый крабианец ослушался хозяйского приказа: когда тридцать лет назад на поле битвы ему было велено бросить острое лезвие.

— Полагаю, сэр, — ответил крабианец, — что это дело чести.

На вершине зиккурата правители Гримхоупа трепетали от страха, не зная, куда им деться. Они еще ни разу не видели Тцлайлока в таком гневе.

— Почему? — орал он на них, тыча пальцем в тело, привязанное к чимекскому пыточному камню. — Почему Гексмашина так и не появилась? Девчонка привязана к камню вот уже два дня. Ее агония стоила того, чтобы на нее полюбоваться — но я до сих пор не вижу никакой Гексмашины!

Жрецы культа саранчи растерянно топтались на месте. Они были ярыми сторонниками древней религии, знали множество древних текстов, которые Тцлайлок добыл для них во время долгих подземных скитаний. Однако в данный момент были среди них и такие, кто предпочел бы поменяться местами с кем-нибудь из уравненных компатриотов.

— Компатриот Темплар — не самый последний оператор, — наконец решился подать голос один из жрецов. — Это единственное разумное объяснение.

— Мы всегда знали, что существует такая опасность, — поддакнул другой его собрат по ремеслу.

Тцлайлок гневно ткнул пальцем в жреца, облаченного в красные жреческие одежды.

— Вы хранители нового порядка, вы пастыри равенства. И что за слова я слышу от вас?

— Но это лишь предположение, которое мы не можем исключить, — произнес тот из них, что когда-то служил техником в Гринхолле. — Появился новый потомок Виндекса, наделенный способностью контролировать Гексмашину, или же — такую возможность тоже нельзя исключать — они были здесь среди нас всегда, поскольку код их крови остался нерасшифрованным. Некоторые из удаленных приходов не спешат с регистрацией.

— Но операторы к нам приходили всегда! — выкрикнул Тцлайлок. — Всегда! Их притягивали сюда последние из этих инфернальных машин! Разбудите вашего жучка, запустите его в транзакционный двигатель! Пусть он прошерстит как следует архивы Гринхолла! Если существует еще один оператор, то мы должны во что бы то ни стало его отыскать! Мне нужна их кровь и их боль!

— А что делать с этой? — поинтересовался жрец культа саранчи, указывая на Молли. — Мы могли бы выкачать из нее кровь для котла.

Тцлайлок с силой ударил жреца по лицу; тот пошатнулся и упал.

— Ты идиот, а не пастырь! Она — идеальная компатриотка, брошенная на произвол судьбы тиранией, воспитанница работного дома, храбрая и прекрасная девушка. В ней боевого духа даже больше, чем у десятка мужчин. И если существует еще один оператор, он скорее всего будет из той же породы, что и прочая наша добыча в Питт-Хилле — бюргеры, советники, праздные щеголи и прочие никчемные бездельники из числа угнетателей. Неужели, по-вашему, мы должны возвести памятник в честь некоего юного мученика с годовым доходом в десять тысяч гиней? — С этими словами вождь революции нежно погладил влажные от болезненной испарины локоны Молли. — Нет, вот она, наша идеальная святая. Бросьте ее назад в карцер, дайте пищи, пусть снова придет в себя и наберется сил. Как только установим личность нового оператора, мы решим, кто из них двоих отдаст свою кровь в котел, а кто пойдет на священный крест.

— Дайте мне отряд воинов, и мы прочешем туннели и захватим Гексмашину, — подал голос жрец, что валялся у ног Тцлайлока. — Я отыщу дьявольское устройство и уничтожу его во имя нашего правого дела!

— Нет, — возразил предводитель мятежников. — Возможно, я обошелся с тобой слишком сурово, компатриот пастырь. Ты читал обнаруженные мною тексты, но ты понятия не имеешь, насколько хитра и изворотлива Гексмашина, в какие глубины она забралась от нас, как нашептывает льстивые слова расплавленной лаве. Она зарылась в туннели так глубоко и далеко, кто даже кристаллы, контролирующие выбросы земли, давно уже расплавились в тех недрах. Ты понятия не имеешь, какой жар стоит там и какие опасности подстерегают, помимо выбросов раскаленной лавы. Одно только эхо бормотания Гексмашины кого угодно лишит рассудка. Ни один охотник за головами, ни один боец за правое дело не способен поймать эту злобную тварь.

С этими словами он отеческим жестом, словно малого ребенка, погладил жреца по голове.