– Это ты, Тор?

В темноте хромала маленькая старушка с фонарем в руках.

– Я так и подумала, что это был твой молот. Добро пожаловать! – поприветствовала она. – Только время ты выбрал неудачное. Я уже повесила над очагом котелок, собралась выпить чего-нибудь горячего, да и покончить с собой, но потом подумала: погоди пару деньков, Цулива… Цувила… Цвули… Цуливаенсис. Никогда правильно не выговариваю свое имя, аж бесит… Ну, ты понимаешь, ты ведь умненький мальчик, я всегда тебя таким считала, а другие пусть говорят что угодно… Так вот, и сказала я себе: Цуливаенсис, погоди немного, вдруг кто к тебе забредет, а уж если нет, то будет самое время наложить на себя руки. И только посмотрите! Вот он ты! Ну, добро пожаловать! Я вижу, ты с подружкой. Представишь меня? Здравствуйте, здравствуйте, голубушка! Меня зовут Цуливаенсис, и я нисколько не обижусь, если вы не сразу выговорите мое имя.

– А меня… Я – Кейт, – выдавила окончательно сбитая с толку Кейт.

– Хорошо, тогда все будет в порядке, – заявила старушка. – Раз уж вы пришли, идемте ко мне. Если вы хотите провести здесь всю ночь, так я могу прямо сейчас покончить с собой, чтоб не мешать вам веселиться, вы только скажите. Ну, пойдем!

Она поспешила вперед, они – следом, и совсем скоро все трое добрались до ветхой, пока еще не до конца развалившейся хижины из дерева и глины. Кейт бросила взгляд на Тора в надежде увидеть его реакцию и понять, как действовать дальше, но он погрузился в раздумья и явно ни с кем не желал делиться своими мыслями. Ей вдруг показалось, что он изменился. За недолгое время их знакомства он постоянно с чем-то боролся, напряженно и яростно, а сейчас это прошло, пусть и не навсегда. Он посторонился, пропуская ее в хижину Цуливаенсис, недолго постоял за порогом, осмотрел окрестности и, нескладно пригнувшись, вошел.

В хижине было очень тесно. Несколько досок и охапка соломы заменяли кровать, над очагом висел котелок с каким-то варевом, в углу вместо стула притулился ящик.

– А вот и нож, которым я хотела воспользоваться, видишь? – засуетилась Цуливаенсис. – Как раз точила его. Если правильно работать камнем, можно хорошенько наточить. Тут чудесное место, смотри. В стену, вот в эту трещину, я вставлю рукоятку – она здесь замечательно держится, крепко. А сама налечу со всего маху на острие. Раз – и готово! Видишь? Я вот что думаю: может, приладить чуть пониже? А, голубушка? Вы ведь понимаете в таких вещах?

Стараясь говорить как можно спокойнее, Кейт объяснила, что не понимает.

– Цуливаенсис, – обратился к старушке Тор, – мы здесь не останемся, но… Цули, положи, пожалуйста, нож.

Во взгляде Цуливаенсис читалось веселье, а над левым запястьем зависло широченное тяжелое лезвие.

– Не обращайте внимания, мои дорогие, – щебетала она. – Со мной все в порядке. Я умру, как только буду к этому готова. С радостью. Наступили такие времена, что лучше не жить. Нет-нет. А вы ступайте и будьте счастливы. Я не потревожу ваше счастье своими криками. Вы не услышите ни звука.

Она вызывающе смотрела на них и дрожала мелкой дрожью.

Осторожно, почти мягко Тор забрал нож из ее трясущейся руки. Представление закончилось. Старушка тотчас сникла и без сил опустилась на ящик. Тор присел перед ней на корточки, медленно притянул к себе и обнял. Постепенно она ожила, оттолкнула его, попросила не валять дурака и принялась суетливо поправлять безнадежно рваное и грязное платье.

Придя наконец в себя, старушка с любопытством оглядела Кейт с ног до головы.

– Вы смертная, голубушка? – спросила она.

– Ну… да, – призналась Кейт.

– Это заметно по вашей мудреной одежде. Теперь вы знаете, как выглядит мир, если посмотреть на него с изнанки, да, голубушка? Что вы об этом думаете?

Кейт пока не знала, что думать. Тор уселся на полу у стены, откинул назад голову и прикрыл глаза, будто к чему-то готовился.

– Раньше между мирами не было столько отличий, – продолжала старушка. – Здесь жилось прекрасно, знаете ли, просто расчудесно. Ну, препирались немного между собой, не без того. Жуткие ссоры. Кровавые драки. Но в основном все шло замечательно. А теперь?…

Она испустила глубокий вздох и смахнула со стены невидимую крошку.

– Ох, теперь все плохо, – покачала она головой. – Очень плохо. Вы знаете, все на свете вещи влияют друг на друга. Наш мир влияет на ваш – и наоборот. Порой трудно сказать, в чем состоит это влияние. И далеко не всегда с ним можно смириться. Все стало очень плохо. Но наши миры так похожи. В том месте, где у вас стоит дом, здесь тоже будет какая-нибудь постройка. Пусть маленькая грязная хижина, или улей, или такое жилище, как это. А может, что-то более величественное, но все равно будет. С тобой все в порядке, Тор, милый?

Бог грома закрыл глаза и кивнул. Его локти лежали на коленях. На левой руке висела повязка из ночной рубашки Кейт, мокрая и растрепанная. Вялым движением он швырнул повязку в сторону.

– Что не улажено в вашем мире, – продолжала болтать старушка, – даст о себе знать и в нашем. Ничто не исчезает в никуда. Позорная тайна. Невысказанная мысль. У нас она может превратиться в нового могущественного бога или в комара, но появится обязательно. Могу только добавить, что в наши дни скорее это будет комар, чем новый и могущественный бог. Ох, как же много развелось комаров! И как мало осталось бессмертных богов…

– Как может остаться мало бессмертных? – заинтересовалась Кейт. – Не хочу показаться настырной, но…

– Знаете, голубушка, можно быть бессмертным и… бессмертным. Вот если правильно закрепить нож и броситься на него со всего маху, мы увидим, кто бессмертный, а кто нет.

– Цули… – предостерег Тор, не открывая глаз.

– Мы уходим один за другим. Да-да, Тор. Ты – один из немногих, кого это тревожит. Осталось мало тех, кто не пал жертвой алкоголизма или онкса.

– А что это? Какая-то болезнь? – осведомилась Кейт.

В ней опять закипала злость. На ночь глядя ее заставили выйти из дома, пролететь всю Восточную Англию на рукоятке молота. Теперь вдобавок ко всему приходится слушать бред одержимой самоубийством полоумной старухи и делать вид, что это очень интересно, а Тор как ни в чем не бывало сидит себе довольный.

– Это недуг, голубушка, которым болеют только боги, когда больше невозможно оставаться богом. Поэтому только боги ему и подвержены, вот.

– Понятно.

– На последней стадии ты ложишься на землю, спустя какое-то время из головы вырастает дерево – и все кончено. Ты срастаешься с землей, проникаешь в ее недра, проходишь по жизненно важным артериям, возрождаешься в виде мощного потока чистой воды, и вдруг в тебя вываливают огромную партию химических отходов. Сейчас трудно быть богом, даже мертвым.

Старушка похлопала по коленям и посмотрела на Тора, который, открыв наконец глаза, усердно изучал собственные костяшки и кончики пальцев.

– Кажется, у тебя сегодня назначена встреча, Тор?