– Хм-м, – не пошевельнувшись, пробурчал Тор.

– Слышала, ты объявил Час испытания в Великом зале. Это так?

– Хм-м, – сказал Тор.

– Час испытания, хм-м? Знаю, ты давно не ладишь со своим отцом, да?

Тор не собирался отвечать. Он не проронил ни слова.

– В Уэльсе, конечно, творилось полное безобразие, – продолжила Цуливаенсис. – Зачем только ты согласился? Да, я понимаю, он твой отец и отец всех богов, и отказать было трудно. Но Один, Один! Я давно его знаю. Тебе известно, что он пожертвовал своим глазом в обмен на мудрость? Разумеется, известно, милый, ведь ты его сын. Так вот, я всегда говорила, что ему следует отменить сделку и потребовать свой глаз обратно. Понимаешь, что я имею в виду, Тор? А этот ужасный Тоу Рэг… Вот кого надо остерегаться! Ладно, надеюсь, утром я все узнаю, да, Тор?

Тор встал, тепло обнял старушку, выдавил улыбку, но ничего не ответил. Мотнув головой, он подал Кейт знак, что им пора. Поскольку больше всего на свете ей хотелось уйти отсюда, то она не стала язвить и устраивать скандал из-за того, что с ней так обращаются. Вместо этого Кейт смиренно и вежливо распрощалась со старушкой и вышла в темную ночь.

– Так! Что теперь? Какие культурные мероприятия у вас по программе дальше?

Тор немного походил туда-сюда, осматривая местность. Затем вытащил молот, оценивающе взвесил. Вгляделся в ночное небо, сделал несколько ленивых взмахов, потом дважды крутанулся и запустил молот во мрак. Тот расколол какую-то скалу ярдах в десяти и вернулся. Тор легко его поймал, подбросил и снова поймал.

А затем повернулся к Кейт и впервые посмотрел ей прямо в глаза.

– Хотите увидеть?

По безлюдному перрону пронесся ветер, и Дирк едва не застонал от отчаяния: след оборвался. Сквозь нескончаемые стеклянные панели сводчатой крыши над перроном Сент-Панкрас струился холодный свет.

Луна освещала пустые железнодорожные пути, табло с расписанием, объявление о продаже проездных…

В дальнем конце перрона в арочном проеме маячили фантастические силуэты огромных газгольдеров, чьи направляющие колонны переплетались друг с другом непостижимым образом, как обручи иллюзиониста. Их тоже освещала луна. Она освещала все, только не Дирка.

Он видел, как сотня людей буквально испарилась в воздухе, что было совершенно невозможно. Сама по себе невозможность его особо не беспокоила. Если что-то нельзя сделать обычным путем, остается прибегнуть к невозможному. Вопрос только: как?

Он прошелся взад и вперед по вокзалу, тщательно осмотрел все, что можно было увидеть с каждой удобной для наблюдения точки, ища любую подсказку, любое несоответствие – что угодно, лишь бы попасть в то место, куда только что как в воду канула сотня человек. Его не покидало ощущение, что поблизости намечается грандиозная вечеринка, на которую его забыли пригласить. В отчаянии он закружился с распростертыми руками, потом решил прикурить сигарету.

Вместе с пачкой из кармана вылетел листок бумаги. Как следует затянувшись, Дирк наклонился, чтобы его поднять.

Ничего особенного, всего лишь счет, оставшийся от строптивой медсестры, с которой он познакомился сегодня в кафе. «Безобразие!» – возмутился Дирк, прочитав заказ, и уже хотел было смять и выбросить бумажку, как его посетила мысль, что документ ему что-то напоминает.

Заказанные блюда были перечислены слева, а цены – справа.

Когда Дирк выставлял счета – пусть это случалось нечасто, а те клиенты, что у него все же появлялись, не доживали до выставления счета и поэтому не успевали возмутиться, – то всегда испытывал трудности с формулировкой пунктов заказа. Он сочинял целые эссе, чтобы описать свои услуги. Клиент должен чувствовать, что его (или ее) деньги уплачены не зря – хотя бы в этом смысле.

Иными словами, текст и цифры в его счетах располагались в точности как непонятные рунические письмена, которые пару часов назад он так и не сумел разобрать. Чем эта догадка ему поможет? Он не знал. Если та кипа бумаг не контракт, а счет, тогда за что он выставлен? За какие услуги? Явно какие-то мудреные. Или по крайней мере мудрено описанные. Что за специалисты их оказывают? Во всяком случае, теперь есть о чем задуматься. Он смял счет из кафе и направился к урне.

И, как выяснилось, очень кстати.

Не успел он покинуть центральную часть зала и подойти к стене, как вдруг услышал звук приближающихся с улицы шагов.

Спустя несколько секунд в здание вошли двое. К этому времени Дирк уже спрятался за углом.

Хорошее укрытие ничуть не помогало ему в другом отношении: он и сам не видел, кто идет. Они наконец попали в поле его зрения, когда подошли вплотную к тому участку, где несколькими минутами ранее без всякого шума и суеты испарилась кучка людей.

Он чуть не подпрыгнул при виде женщины в очках с красной оправой и мужчины в сдержанном итальянском костюме, которые, едва успев появиться, моментально пропали.

Дирк онемел от изумления. Эта чертова парочка, отравившая целый день его жизни (он позволил себе это легкое преувеличение по причине крайне наглой провокации с их стороны), бесцеремонно и злонамеренно исчезает с его глаз!

Убедившись, что они действительно улетучились, а не прячутся где-нибудь в углу друг за дружкой, он вновь подошел к таинственному месту.

Место казалось донельзя обычным. Обычный пол, обычный воздух, все – обычное. И тем не менее за какие-то пять минут здесь пропало такое количество народу, которое осчастливило бы Бермудский треугольник на десятилетие вперед.

Дирк жутко взбесился.

До такой степени, что решил поделиться этим своим чувством, набрав чей-нибудь телефонный номер, – звонок в начале второго ночи почти наверняка взбесит кого угодно.

Такая мысль пришла ему в голову не совсем случайно. Он до сих пор не убедился, что эта американка, Кейт Шехтер, в безопасности: автоответчик на ее телефоне во время последнего звонка его ничуть не успокоил. Сейчас она, поди, уже спит себе дома, и настойчивый звонок в этот час ее как следует взбодрит.

Он отыскал пару монет и таксофон, набрал номер и опять услышал автоответчик.

Оказалось, что на ночь глядя она внезапно отправилась в Асгард. В какую именно часть – не знает, но, вполне возможно, заскочит в Вальхаллу. Если он соизволит оставить сообщение, то она ответит на него только утром, и то если будет жива и в настроении. Далее последовали какие-то гудки, отдававшиеся в ухе Дирка еще несколько секунд после того, как он их услышал.

Наконец он сообразил, что автоответчик переключился на запись.

– Вот это да! Вообще-то мы договорились, что вы позвоните мне перед тем, как ввязаться во что-нибудь невозможное.

Дирк повесил трубку и сердито покачал головой. Вальхалла, ну и дела! Похоже, туда сегодня отправились все, кроме него. Пойдет-ка он лучше домой и ляжет спать, а завтра с утра подастся в бакалейщики.