Карл взял Гамильтон за руки и посмотрел ей в глаза, пока мимо них сновали мужчины и женщины, пытающиеся поближе подойти к дому. Музыка была почти оглушающей.

– Мы их видели, Элис, – сказал капитан так спокойно, как только мог. Ему было сложно сдержать улыбку.

– Их? – спросил Найлз за свою старую сотрудницу, не дождавшись ее ответа.

– Голиа; мы видели двух из них, а одного мне удалось рассмотреть очень близко, – сообщил Карл, осторожно трогая свою красную шею, которая ужасно болела.

Гамильтон почувствовала слабость в ногах и взялась за руку Эверетта. Вопрос стоял у нее в глазах, но она не могла облечь его в слова.

– Да, все, что ты думала о них, – правда, – заверил ее капитан. – Руки, большие пальцы, прямохождение, лазание по горам… Но самое главное, Элис – они умны. Один недавно спас наши задницы. И я тебе еще вот что скажу: они опасны. Думаю, что такой волк может нас всех поубивать, и ему это совершенно ничего не будет стоить.

– О боже! – выдавила из себя женщина.

Карл собирался продолжить, но тут цыгане вокруг них начали приветствовать кого-то впереди, кого им не было видно.

Затем они увидели Марко и его людей, стоявших у входа в дом, на который все смотрели. Сам же цыганский принц смотрел на собравшихся жителей Патинаша. Найлз наблюдал, как отцы сажали детей на плечи, чтобы тем хорошо было видно, что происходит. Неожиданно открылась дверь, и из дома вышли двое здоровяков в тяжелых ботинках и головных платках, неся между собой большое кресло. В этом кресле сидела женщина. Ее платок был светло-голубого цвета, а на лице у нее сияла улыбка. Она махала собравшимся и даже подняла вверх свою старую трость, чтобы поприветствовать толпу, взорвавшуюся при ее появлении.

Комптон, Эверетт, Уилл и Чарли посмотрели на Элис, когда цыганскую королеву вынесли из дома, чтобы она могла поприветствовать свой народ. Они видели, что миссис Гамильтон счастливо улыбается. Она была на седьмом небе от счастья. Все годы исследования, все разочарования – все это перестало иметь значение в те несколько секунд, когда она поняла, что была права.

Двое мужчин поставили кресло на небольшую усыпанную галькой дорожку, ведущую к дому. Марко подошел к креслу и опустился перед ним на одно колено. Старуха улыбнулась и подняла руку в воздух, а затем опустила ее на покрытую платком голову своего внука. Он еще ниже опустил голову, а затем начал вставать, и толпа снова взорвалась. Марко выглядел немного ошарашенным – ему показалось, что этот шум был в его честь. Но затем он медленно поднялся и увидел, кого приветствовали люди. На пороге стояла его сестра, которую увидели те, кто был ближе всего к дому – они начали выкрикивать приветствия.

Шум нарастал, как волна, пока Аня стояла на пороге дома. Бабушка жестом позвала ее к себе, и она медленно и неохотно подчинилась. Наконец, внучка королевы цыган, чистая и отдохнувшая, вышла на дорожку и улыбнулась людям. Небольшая деревенька захлебнулась восхищением своей младшей сестрой, которая так долго не была дома. Аня отвернулась, чувствуя смущение: ведь она не сделала ничего особенно, она просто вернулась домой.

Ее глаза сканировали толпу, пока не остановились на человеке, которого она искала. Карл Эверетт стоял далеко от нее и от небольшого дома, но младшая Корвески видела, что он смотрит ей в глаза. Она нерешительно подняла руку, чтобы помахать ему, но в этот момент несколько здоровяков подняли ее в воздух, и народ Иедды начал весело танцевать и аплодировать, радуясь тому, что цыганская принцесса вернулась домой.

Эверетт смотрел на Аню, которую показывали шумной и счастливой толпе современных иеддитов. Он не мог оторвать глаз от этой прекрасной женщины, и с ней происходило то же самое. Пока Аню передавали из одних сильных рук в другие, она пыталась найти в толпе единственного мужчину, который привлек ее внимание за последние девять лет. Наконец, она заметила Карла, который попытался поднять руку, когда ее подняли несколько фермеров и овцеводов.

Элис толкнула Найлза в бок и кивнула на Эверетта, который не сводил с девушки глаз. Комптон никогда не видел капитана таким. Капитан смотрел только на Аню, и его друзья увидели, как на его лице медленно появилась улыбка, когда он, наконец, встретился с ней взглядом. На этот раз он все же поднял руку в воздух, пока ее крутили и передавали над собой люди. А она улыбалась все шире, пока они смотрели друг на друга в угасающем свете дня.

Вскоре зажглись сотни факелов, а на длинных деревянных столах начали расставлять принесенные жителями угощения. Люди разбились на группы поменьше, в основном по деревням, из которых они приехали. Пока шли эти приготовления, сотрудники Группы «Событие» смотрели, как старуху занесли обратно внутрь, а Аня вскоре ушла за ней, еле вырвавшись от обожавших ее людей.

Карл почувствовал, что его сердце упало, когда дверь небольшого домика закрылась, а в его окнах зажегся свет. Он, наконец, повернулся к Элис и остальным и увидел, что все его коллеги смотрят на него. Капитан лишь беззвучно спросил их: «Что?»

Все вокруг них, весь Патинаш наполнился запахами еды, звуками музыки и ощущением праздника, несмотря на то что внизу, на курорте уже было запланировано истребление народа Иедды.

* * *

Кресло со старухой поставили у стола, где все еще лежал Микла. Когда мужчины вышли из комнаты, а Аня зашла внутрь, старая цыганка положила руку на волка. Младшая Корвески наблюдала за тем, как бабушка гладила огромное тело голиа, а затем повернулась и посмотрела на внучку.

– Видишь, как люди тебя любят? – спросила она, взяв мягкую молодую руку Ани в свои старые больные ладони.

– Мне было приказано вернуться домой тобой, бабушка. Вернуться к моему народу не было моим выбором. Думаю, что я приносила гораздо больше пользы раньше, чем здесь, где мы постоянно играем в королей и слишком много значения придаем этому званию, – ответила молодая цыганка.

– Ты научилась говорить, ничего не говоря, дитя. – Старушка отпустила руку Ани и посмотрела ей в глаза. – Так мой статус ничего не значит, девочка? – Она продолжала улыбаться, и ее внучке стало стыдно за то, что она только что обесценила всю жизнь своей бабушки.

– Ты же знаешь, что я ничего особенного не имела в виду, – принялась оправдываться цыганская принцесса. – Я просто устала и беспокоюсь о Микле. И о Станусе. Я никогда не видела его таким. Он пугает меня, а раньше такого не было. Даже в детстве Станус иногда заигрывался, но я всегда была уверена, что он не будет вести себя как голиа с нами. Сейчас он выглядит растерянным, словно не понимает, что вокруг него происходит.

– Когда я была в храме, там не было ни одного взрослого самца или самки голиа. Я раньше никогда не видела, чтобы они оставляли своих детенышей совсем без присмотра. Где они, я не знаю. Они исчезают на несколько часов, и Статус возглавляет их. Когда они возвращаются из пещер и с источников, они все покрыты грязью и потом.

– Если они оставляют своих детенышей без защиты, значит, случилось что-то серьезное, бабушка. Что они делают? Они когда-нибудь раньше были такими скрытными?