Паркер Дж. Джонс — колоритный мужик с не менее колоритным характером — оказался большой весельчак. Выяснилось, что он был продюсером у таких знаменитостей, как Бренди, Берди Марвел, Тони Брекстон и куча других звезд женского пола.

Тедди и Куинн взахлеб слушали его истории, и даже Ума была в восторге — в особенности от рассказов о Берди Марвел. Ума была помешана на Берди Марвел и жадно ловила каждое слово о своей любимице, включая рассказы о том, какая та капризная и своенравная, какие у нее неумеренные запросы и пристрастия, в том числе к наркоте.

Чип с Деймоном тоже нашли общий язык. Оба оказались помешаны на автомобилях. Чип недавно купил свой первый «Феррари» — модель 575 «Маранелло», а Деймон, как выяснилось, являлся счастливым обладателем целых трех редких моделей «Феррари» (в том числе «Суперамерики») и одной «Мазерати».

— Старик, надо тебя сфотографировать с твоими тачками! — загорелся новой идеей Чип. — На обложку «Роллинг Стоун» будет в самый раз. Или «Вэнити Фэр». Грейдон наверняка клюнет на штучку с машиной.

— Не хочу тебя огорчать, но я не гоняюсь за рекламой, — сказал Деймон. — Предоставляю это жене.

Тут он заметил, что его слова слышит Либерти, и прикусил язык.

«Черт бы его побрал!» — подумала помрачневшая девушка. После двух бокалов у нее уже мелькали мысли о том, что могло бы между ними быть. Теперь, после прозвучавшего слова «жена», все как рукой сняло. Она нарочито переключила внимание на Паркера, что, вообще-то, надо было сделать с самого начала. Ведь это от Паркера зависело ее будущее, он должен был вывести ее на большую сцену.

— Вы уже слушали мою запись? — спросила она.

— Именно поэтому я здесь, — ответил тот, уминая тарталетки с крабами. — Деймон мне дал прослушать, и мне понравилось. В противном случае я бы в такую даль не прилетел. Хотя должен признать, воспользоваться самолетом Деймона — всякий раз большое искушение. Летала на нем?

— Нет.

— Тогда, юная леди, у тебя впереди колоссальное удовольствие. Этот парень умеет себя ублажить.

— Так вам правда понравились мои песни? — Либерти вернула разговор в деловое русло.

— С небольшими оговорками, — сказал Паркер. — Это легко поправить.

— Оговорками? — встревожилась Либерти. — Например?

— Надо серьезно подумать о репертуаре. Пока он, прямо скажем, мрачноват. И помни: ты — не Алисия Кейс, так что не надо ее копировать. Она неповторима, и ты тоже будешь.

— Я никого не копирую! — оскорбилась Либерти.

— Не надо принимать меня в штыки, — предостерег Паркер. — Нам еще вместе работать. Вот тебе задание: научиться слушать критику и воспринимать ее, в противном случае мы ничего не добьемся. Мы понимаем друг друга?

Она покорно кивнула. Паркер — профессионал. Она — нет. Пока нет. Она будет делать как он скажет. Будет слушать и наматывать на ус.

И тогда, бог даст, все у нее получится.

По дороге обратно в отель Либерти вдруг обнаружила, что в лимузине они вдвоем с Деймоном.

— А где Паркер? — спросила она. У нее перехватило дыхание. — Я думала, он с нами поедет. Деймон рассмеялся.

— М-мм… Штука вот в чем. У Паркера тут симпатичная подружка, он ее в «Беверли Хиллз» прячет. Потому он и в Лос-Анджелес рванул так охотно.

— Я-то думала, он ради меня прилетел, — рассмеялась Либерти.

— Ах, ну да! Ты не обижайся, но к тебе он нежных чувств не питает.

— А он женат?

— Опять она за свое, — вздохнул Деймон, качая головой. — Ты что, из общества борцов за общественную нравственность?

— Что поделаешь, если у меня есть принципы? — улыбнулась она.

— Надо понимать, сегодня мне опять не обломится.

— Ни сегодня, ни завтра. И ты знаешь почему.

— Знаю, знаю, — сокрушенно проговорил он. — Я женат. И для тебя пустой звук, что у нас с женой уговор.

— Ну, я как раз слышала нечто обратное.

— Да? Интересно, что именно?

— Что, если твоя жена тебя с кем-то застукает, она девчонке по голове каблуками надает. Судя по всему, она у тебя с норовом.

Деймон расхохотался.

— Каблуками уж точно не надает: она помешана на обуви, девочка моя. Холит ее и лелеет.

— Тебе лучше знать, — сказала Либерти и задумалась. «Еще неделю назад кто бы мог подумать, что я буду сидеть в лимузине вдвоем с самим Деймоном Доннелом?»

— Все хочу тебя спросить, — Деймон взял ее за руку, — как так вышло, что говор у тебя иной, чем у всех чернокожих девчонок?

— Правда?

— Ты сама это знаешь.

— Наверное, это оттого, что моя мама нашла себе работу в центре, забрала меня из гарлемской школы и отдала учиться в школу в Манхэттене. — Она аккуратно высвободила руку. — Я новую школу просто ненавидела, а все ненавидели меня. Я не вписалась, но зато, кажется, научилась правильно говорить.

— А чем твоя мама занимается?

— В прошлом она певица, — сказала Либерти и запнулась. Потом продолжила: — А теперь — экономка у одного противного миллиардера.

— Миллиардера? А как его имя?

— У Реда Даймонда. Его бывшую невестку на днях убили.

— Ах, вот оно что! Нашумевшая история. Все теперь кинулись нанимать охранников.

— Правда? А в чем там дело-то?

— Понятия не имею. — Либерти пожала плечами.

— Неужели у твоей мамы нет доступа к семейной информации?

— Я ее не спрашивала.

— Да уж, ты не такая, чтобы спрашивать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У тебя слишком много принципов, чтобы копаться в грязи.

— А что в этом плохого?

— Не робей. Ты не такая, как все, а все оригинальное меня привлекает.

Лимузин подкатил к отелю, и Деймон помог ей выйти.

— У меня идея, — объявил он. — Как тебе романтическая прогулка по берегу моря?

— Ну, во-первых, у нас с тобой не романтические отношения, а во-вторых, уже поздно, а мне завтра рано вставать, и…

— Сколько ты хочешь придумать объяснений? — Он явно забавлялся. — Расслабься, ЛЛ, тебе не часто доводится гулять по берегу моря.

— Ну… — неуверенно протянула она.

— Идем, малыш, — сказал он, увлекая ее в боковую калитку. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Дойдя до широкой полосы песка, он нагнулся и стал снимать кроссовки.

Либерти скинула золотые босоножки, которые ей утром подобрала Ума, и завернула штанины. После этого Деймон схватил ее за руку и побежал к воде. Песок под ногами был гладкий и прохладный, а шорох набегающих волн завораживал. Она почувствовала прилив сил. В этой ночи было что-то необыкновенное.