Потому на протяжении нескольких последующих лет Маргарет была очень озабочена подготовкой к предстоящему столкновению. В обстановке самой строгой секретности в 1981 году она создала специальный комитет под председательством сэра Роберта Уэйда, бывшего сотрудника английских спецслужб. Этот комитет напрямую подчинялся ей; цель его заключалась в том, чтобы в условиях полнейшей секретности найти способы, которые помогут правительству выдержать длительную забастовку. Эта структура, совершенно «непрозрачная», произвела большой объем работ. Около всех крупных электростанций были созданы значительные запасы угля. С тайных счетов были выделены деньги, чтобы электростанции могли тайно пополнять и увеличивать свои запасы топлива. Одновременно множилось число электростанций, работавших на жидком топливе, то есть на мазуте. Были установлены контакты с частными транспортными компаниями, осуществлявшими грузовые перевозки, чтобы уменьшить последствия возможной забастовки железнодорожников. Армия и органы общественной безопасности тоже были поставлены в известность и должны были предложить свои планы обеспечения работы основных служб общественного назначения и государственных органов. В результате предложенных мер довольно большое число офицеров инженерных войск прошло стажировку на электростанциях под официальным предлогом подготовки к отражению возможной атаки советского спецназа[162].

В Соединенном Королевстве полиция разделена на пятьдесят две региональные полиции, чьи действия более или менее скоординированы; было принято решение создать Национальный оперативный центр, куда должны были поступать все сведения в случае масштабного кризиса. Система была приведена в состояние боевой готовности. Естественно, никто не говорил о том, что всё это делается на случай социального конфликта. Только несколько высших чиновников знали, каков тайный смысл этих приготовлений.

После своего триумфального переизбрания в 1983 году Маргарет ощутила себя готовой к столкновению. Профсоюзное право было реформировано, но не сразу, а по частям, «мелкими шажками», в 1980, 1982, 1983 годах. Отныне пикеты забастовщиков были под запретом; к тому же на профсоюзы возлагалась финансовая ответственность за незаконные действия. Это были «юридические орудия», столь необходимые для борьбы, которых раньше не было. Средства для поддержания порядка были существенно усилены, кстати, отчасти в результате бунтов в Токстеде и Брайтоне. Национальное управление угольной промышленности (НУУП) в этот момент проходило стадию реформ, чреватых взрывом. Маргарет назначила главой НУУПа Иэна Макгрегора, бывшего руководителя «Бритиш стил», поставившего «Бритиш стил» на хорошие рельсы ценой сокращения семидесяти тысяч работников. Он готовился сделать то же самое и на угольных шахтах, ибо угольная промышленность в 1983–1984 годах теряла из-за излишнего количества работников около 250 миллионов фунтов стерлингов в год. Единственным правильным решением представлялось закрытие нерентабельных шахт в старых угледобывающих районах Шотландии, Лейчестершира, Уэльса и Йоркшира. В те времена около 75 процентов шахт были убыточными… Зимой 1983/84 года Иэн Макгрегор представил свой план оздоровления отрасли. План предусматривал снижение добычи угля на 25 миллионов тонн и увольнение 64 тысяч шахтеров из 202 тысяч и произвел эффект разорвавшейся бомбы; план также сопровождался более или менее секретным списком обреченных шахт.

Правительству противостоял Национальный союз горняков (НСГ), объединявший «чумазых», то есть шахтеров; НСГ был наследником английских профсоюзных традиций и всей мифологии, связанной с историей рабочего класса, куда был вписан лидер шахтеров Артур Скаргилл. Убежденный марксист, он впервые пережил часы славы, когда мобилизовывал забастовщиков для организации пикетов у склада Сэтли в Бирмингеме в ходе знаменитой, воистину исторической стачки 1972 года. Шли годы, но он не успокоился и не остепенился. Этот человек, с седой шевелюрой, риторикой трибуна-революционера и идеями, окрашенными в тона советской идеологии, мечтал о пролетарской революции и счастливом будущем. Он не понял, что Англия уже входила в рай среднего класса. Будучи ярым сторонником прямого действия, убежденный в том, что всеобщее избирательное право является всего лишь выражением формальной демократии в противовес социализму, являющемуся выражением демократии реальной, Артур Скаргилл воображал себя английским Лениным. На следующий день после разгрома 1983 года он бросил в лицо представителям прессы, что не согласится на то, чтобы «четыре года это правительство обременяло и стесняло его», и что «внепарламентские действия — это единственный путь, открытый для трудящихся». Говоря другими словами, он имел в виду, что будущее определяется на улице, силой, вне закона, вдали от Вестминстера и его кодексов. Хорошо сказано, чтобы произвести должное впечатление на какого-нибудь «мягкотелого», но не на Маргарет. Социальный конфликт мог разразиться вокруг темы закона и порядка. Декорации уже были установлены. Тигр из Йоркшира против пантеры из Грантема — это представление, а вернее, бой гладиаторов мог вот-вот начаться.

Шестого марта 1984 года Национальное управление угольной промышленности объявило о сокращении двадцати тысяч рабочих мест. На следующий день начались забастовки в Йоркшире и Шотландии. Артур Скаргилл сделал свой выбор: он решил не ставить вопрос о забастовке на голосование в Национальном союзе горняков. Он уже дважды оказывался там в меньшинстве при голосовании по вопросу о всеобщей забастовке[163]. Он решил, что решения о кратковременных забастовках будут приниматься на местном уровне, забастовки будут проходить на отдельных шахтах, а пикеты забастовщиков будут стараться подбить на забастовку своих непокорных собратьев. Он обещал, что сработает «эффект домино». Пожалуй, с его стороны это было признание в собственной слабости. Скаргилл отправил своих посланцев на все шахты, но нельзя сказать, что действовали они с одинаковым успехом. В апреле из 174 шахт 43 еще работали.

В тех редких случаях, когда на шахтах проводилось голосование по вопросу о забастовке, результаты для НСГ были катастрофические; всякий раз забастовка отвергалась. Тогда профсоюзные активисты прибегали ко всевозможным средствам давления. «Летучие пикеты» забастовщиков (то есть незаконные) блокировали все пути к шахтам, чтобы туда не могли попасть желавшие продолжать работу. Кстати, таких оказалось гораздо больше, чем предполагали. Дело в том, что многие шахтеры купили дома в кредит, имели семьи, которые надо было содержать, хотели сменить обстановку в жилищах, улучшить условия жизни и т. д. Они вовсе не склонны были умирать от голода ради гипотетической революции. К тому же теперь участникам забастовки не выплачивались пособия социальной помощи.