всех этих джемшидах, бербери, теймури и прочих. А они кишат в треугольнике на серахском участке границы. Они все вооружены. Отличная кавалерия. Я сам поеду на переговоры. С соответствующим золотым подкреплением, ха! Нам очень важно повернуть их против большевиков.

— А что, они сочувствуют Советам? — встрепенулся молчавший до сих пор Кнопп.

— Пример процветающих и преуспевающих советских кочевников, прямо надо сказать, действует на них разлагающе. Так мне говорили. Да и печальный случай с… Белуджи тоже кочевники.

Генерал развел руками.

— Джемшиды требуют выдачи русского, — резко заметил Али Алескер.

— Выдать? Как?

— Вот письмо. Написано по-русски. «Русский Алексей-сардар великий воин! Не подобает держать в узах великого воина. Немедленно верните Алексею-сардару оружие, дайте лучшего коня из конюшни Баге Багу, охрану из двенадцати воинов. Ждем в урочище Серый Камень сегодня на закате. Ждем!» Дальше грозят: «Придем с мечом в Баге Багу».

— Значит, у русского связи с джемшидами, с кочевниками? — встревожился Шульц.

— Письмо писала женщина — пророчица джемшидского племени.

— Час от часу не легче. Какая-то пророчица становится поперек великих планов фюрера, — усмехнулся Кнопп. — «Операция Наполеон», «Сухопутный мост в Индию», армии микадо, штурмующие Калькутту, идут на соединение с победоносным рейхсвером и… дикарка. Ничего не понимаю.

— Вождь джемшидов прислал своего батура — так называют у джемшидов знатных людей. Батур передал слова вождя: «Могущественный вождь — русский сардар — отец моего внука, надежды племени джемшидов. За один волос на голове русского джемшиды сожгут Баге Багу и убьют всех, кто там окажется. Пусть побережется Али Алескер, если мы придем с оружием в руках освобождать Алексея-сардара».

— Господин оберштандартенфюрер, — недовольно поморщился Шульц, — мне кажется, здесь недавно изволил быть адмирал. Насколько я осведомлен, адмирал оставил вам и хозяину сего дома кругленькую сумму в американской валюте.

— В том числе и фальшивой, — буркнул Али Алескер.

— Дикари не разберутся. Мы знаем, шейхи племен не любят политику, но любят золото. Золото сильнее родства. Англичанин Хамбер уже многие годы раздает вождям золотые рупии, доллары — якобы проценты с капитала некоего шиитского миллионера, умершего в Кербеле или Неджефе. Придумайте какого-нибудь еще там мертвеца богача, вытащите святое его наследство и осыпайте этих чертовых вождей из рога изобилия червонцами.

— Джемшиды требуют сардара! — твердил свое Али Алескер.

— Надеюсь, русские не успели дать джемшидам пулеметы и пушки?

— Нет!

— Ну так вот. Не хотят, чтобы им на голову лилось золото, получат кое-что погромче.

Шульц держался самонадеянно. Но, видимо, что-то заставило его задуматься. Он вдруг сказал:

— А вождь джемшидов не… то есть ему не удалось жениться на арийке?

С недоумением Али Алескер поднял глаза.

— Мне говорили, — продолжал Шульц, — в Северный Иран еще в тридцать девятом направили боевой отряд патриоток-ариек, чистокровных ариек, красавиц валькирий, на предмет, так сказать… — Даже ему, жесткому, циничному, стало неудобно. Его замешательство бросилось в глаза Али Алескеру, и он саркастически протянул:

— Арийские валькирии были на редкость привлекательные. Многие из них сейчас успешно продолжают увеличивать народонаселение великого Ирана, состоят супругами наших чиновников, высших офицеров персидской армии. А те из этих дам, что похуже, составили контингенты увеселительных мест Тегерана. Но ни одна ваша арийка не захотела пасти овец в кочевьях джемшидов, бахтиар, белуджей. Да и если бы такое случилось, если бы вождь джемшидов, заполучив в жены немку, узнал бы, что она джасус — шпионка… О, ее привязали бы к одичавшему жеребцу и погнали по колючкам пустыни верст двадцать… Только и всего…

После некоторого замешательства, вызванного словами Али Алескера, Шульц потребовал вызвать штурмбаннфюрера Бай Мирзу. Но и здесь Али Алескер заупрямился.

— Эксцеленц, — сказал он любезно, — вы не пригласили господина Бай Мирзу на свой военный совет. Не сомневаюсь, у вас имелись на то причины.

— Да.

— И этой причиной было то, что, хотя он и в высоком звании — я имею в виду военный чин войск СС, — вы считаете его представителем низшей расы.

— В какой-то мере он… дикарь. Но в отношении тюрок… у нас иное мнение.

Лицо Шульца напряглось. Он остался крайне недоволен темой. И повторил приказ вызвать Бай Мирзу.

— Повинуюсь. — Али Алескер поклонился. — Наш кабинет к вашим услугам, эксцеленц. А у нас нет желания присутствовать при беседе высших с низшими.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Преступление далеко не единственное произведение искусства, выходящее из мастерской преисподней.

Хамдаллах Мустауфи

Дай мюршиду-наставнику взятку, и он разрешит есть мясо дохлой собаки.

Хатам Тай

Ждать Бай Мирзу пришлось долго. Шульц недовольно скривил губы и посмотрел на адъютанта генерала. Тот вскочил и, поскрипывая подошвами новеньких, специально извлеченных из чемодана сапог, побежал к дверям.

— Хочу познакомить вас, господа, с штурмбаннфюрером Бай Мирзой. Отлично проявил себя после того, как сдался в плен. Прошел выучку в организации украинских националистов у полковника петлюровской армии Мельника, оказавшей немалые услуги рейху в оккупированных районах Украины, Белоруссии и Польши. Бай Мирза энергичен, освоил идеи нацизма, жесток в обращении с врагами рейха, предан фюреру. Показал себя в лагерях бескомпромиссным человеком — за отказ вступить в набираемые им батальоны имени завоевателя Тамерлана своих же соотечественников-мусульман… уничтожал. Часто действовал лично. Возглавив отряды по очистке местности в ряде стран от подозрительных и неустойчивых элементов населения, проявил неуклонную строгость. Как недостаток отмечается чрезмерная, я бы сказал, садистская жестокость. В Западной Европе это оставляет известный неприятный осадок.

— Здесь, в Азии, я думаю, — заметил генерал, — это, пожалуй, более уместно, нежели разные там либерализмы, демократизмы.

— Но и здесь надо удерживать петушка от излишних эксцессов. Особенно первое время, пока мы не утвердимся в Бухаре и Ташкенте… Что там? Это кто?

Господа офицеры вскочили с мест. Двери распахнулись с треском, и в комнату ввалился весь в лохмотьях, с грязной чалмой человек. Он кинулся перед Шульцем и генералом ниц и, подметая бородой дорогой персидский ковер, застонал, завопил, запричитал, совсем как дервиш:

— Избавители! Спасители! Велик аллах и пророк его Гейдар! Недоразумение! Остановите кровавую руку! Мы вас ждем. О радость! Дастарханы расстелены. Бараны заколоты. Котлы с семью ушками уже вымыты. Дрова в очаги положены. Спички в руках ошпазов. О правоверные, ликуйте! Час настал! Остановите руку!

— Кто вы такой? Что случилось?

— Остановите нож! Мы вас ждем, а нам глотку перерезают! Палача схватите!

— Ничего не понять. Скажите, чтобы он сел и успокоился. — Шульц не на шутку обеспокоился и тревожно озирался.

Но дервиш не желал садиться и продолжал, кланяясь и извиваясь на ковре, вопить:

— Я купец Ачил Хикматуллаев! Я из Каттакургана! Давно уехал из Советского Союза. Бежал. Но… Помогите!