На небольшой ровной площадке среди камней находились четыре уже навьюченные лошади. Возле одной из них стояла Васена. Она внимательно с ног до головы оглядела сначала Машу, потом Митю, одобрительно кивнула головой и сказала:

— Надо спешить! Иначе не успеем пройти через перевал!

Она взяла в поводья свою лошадь и первой шагнула к зарослям, скрывающим основание скалы. И Маша поняла, почему не заметила вход в пещеру: его прикрывал огромный лохматый куст какого-то неизвестного ей растения.

Уже через несколько мгновений маленький караван вступил под высокие каменные своды. Нет, не пещеры. На самом деле это была огромная трещина, разрезавшая тело горы, возможно, в результате землетрясения или работы воды. А вернее, того и другого вместе, потому что только вода может так разгладить каменные складки, отполировать скалы. Под ногами хрустел грубый песок — и это тоже след воды. Но как бы ни были мощны водные потоки, им не под силу разорвать каменные стены, они способны их подточить, размыть, обрушить, но не разрубить наподобие топора, как это бывает при подвижке горных пород, вызванной землетрясением.

Внизу трещина была достаточно широкой, чтобы пропустить лошадь с сидящим на ней всадником, но уже на высоте трех или четырех саженей она основательно сужалась, превращаясь в почти незаметную снизу, едва различимую для глаза щель. На ее наличие указывало лишь слабое свечение высоко вверху, саженях в ста от земли. Это робкие лучи только что взошедшего солнца проникали в мрачное подземелье и позволяли путникам уверенно продолжать свой путь без дополнительного освещения. Правда, Прасковья Тихоновна на всякий случай снабдила Машу смолянками — высушенными корнями сосны, которые одинаково хорошо использовать вместо свечи и для разжигания костра в дождливую погоду.

Глаза постепенно привыкли к полумраку, лошадей он тоже не слишком беспокоил. Они шли спокойно, друг за другом, хорошо слушались поводьев и не требовали особых понуканий после редких остановок, когда Васена движением руки приказывала спутникам замереть на месте и прислушаться: нет ли каких посторонних звуков, которые в их положении могли возвещать об опасности.

Но вокруг по-прежнему было тихо, только песок шуршал под копытами лошадей да редкие капли срывались со стен и глухо ударялись о камни, вызывая мгновенное, словно задыхающееся эхо.

Трещина оказалась на удивление длинной. Они двигались уже более часа, а она все не кончалась. Правда, стало прохладнее, а ход сначала пошел под уклон, а потом стал медленно подниматься вверх. Прошло еще с полчаса или больше.

Маша могла судить об этом только приблизительно, потому что отдала Мите брегет, подаренный ей в дорогу Владимиром Илларионовичем, и теперь стеснялась слишком часто обращаться к нему, чтобы узнать, который час. Но если судить по солнцу — оно с гораздо большей настойчивостью проникало в трещину, высветив на песке золотистую дорожку, — шел уже восьмой час утра.

Наконец ощутимо потянуло сквозняком, и Маша почувствовала едва различимый запах нагревшейся на солнце хвои.

Лошади сразу же приободрились, прибавили шаг. И вскоре впереди забрезжило тусклое серое пятно — выход на поверхность.

После темноты солнце казалось еще более ослепительным, зелень ярче, а запахи сильнее. Позади остался черный зев трещины, а перед ними раскинулась огромная горная страна. Высоченные пики, с протянувшимися вниз языками осыпей, с редкими зелеными заплатами альпийских лугов, рыжими пятнами тундровых болот, вознеслись к небу белоснежными вершинами, одетыми в пышные папахи облаков.

Гордые и неприступные, с презрением взирают они на все, что лежит у их подножья, а всякого, посмевшего нарушить их покой, посягнуть на их девственную чистоту, встречают лавинами и камнепадами, густыми туманами и метелями, которые не прочь замести пути-дороги даже в разгар лета. Суровы и неприветливы горы, и горе тому, кто очертя голову пытается преодолеть их. Они не прощают легкомысленного к себе отношения и карают скоро и беспощадно.

А внизу на подходе к каменным громадам, как зеленое пушистое одеяло, лежит тайга, такая безмятежно-тихая издали, такая заманчивая, такая ласковая, что хочется погладить ее рукой. Но вблизи, особенно для новичка, строга она и таинственна. В этом нетрудно убедиться, стоит лишь углубиться под сень гигантских пихт высотой в многоэтажный дом или забраться в диковатое ущелье, где, кроме камней и неба над головой, только посвист ветра да запах гнилого дупла.

Тут уж будь начеку! Таежные тропы не менее опасны, чем горные. Здесь — чащи карликовой березки и кедрового стланика, из которых трудно выбраться. И бурелом, что непременно вздыбится на пути, потянется когтистой лапой к непрошеным гостям. И ржавое болото. Захлебываясь от жадности, оно попытается проглотить очередную жертву и, не справившись, огорченно зачавкает под ногами. И повсюду — пугающий сумрак, проникший под низко нависшие лапы елей и пихт с застоявшейся под ними, точно вода в пруду, тишиной, где хруст ветки, падение камня, крик кедровки заставляют вздрогнуть и оглянуться в тревоге: не погоня ли это?

Перекусив на скорую руку, двинулись дальше, к перевалу.

Его седловина уже явственно виднелась над вершинами деревьев. Но через час Васена вдруг без всяких объяснений направила свою лошадь в узкий распадок, вход в который прикрывала огромная полуразрушенная скала, похожая чем-то на часовню с завалившимся набок куполом.

Распадок так зарос ивой и ольхой, что лошади с великим трудом продирались сквозь паутину ветвей и листьев. А всадникам то и дело приходилось покидать седло и идти пешком, раздвигая ветки руками. Наконец, проехав с горем пополам версту или чуть больше, остановились на берегу неширокой, но бурной речки. Густые заросли ольхи прикрывали распадок сверху, и Васена позволила всем спешиться.

Маша с удовольствием прошлась по берегу взад-вперед.

Антон подошел к Мите и, оглянувшись на Васену, что-то тихо сказал ему. Маша заметила, как удивленно взметнулись вверх Митины брови. Он обескураженно покачал головой и посмотрел на Машу.

— Ты только послушай, Машенька, что предлагает нам Васена! Наша очаровательная проводница, — произнес он несколько громче, вероятно, чтобы и Васена его услышала, — серьезно озабочена нашим благосостоянием и хочет показать одно заветное местечко, где мы сможем существенно пополнить наш золотой запас, при определенном везении, конечно.

— Золотой запас? — растерялась Маша. — Вы что, собираетесь искать здесь золото?

— Уже ничего не надо искать, Мария Александровна. — Васена подошла к ним и кивнула в сторону реки. — У этой речушки все дно усеяно золотым песком и самородками. Лет пять назад меня сюда привел дед Ермолай, у которого я жила после смерти матери. — Она опять посмотрела на реку и сказала:

— Но мы не здесь будем мыть золото. Тут слишком глубоко и течение быстрое. Спустимся чуть ниже. Там мельче, все дно на виду.

— Кажется, я окончательно перестала что-то понимать. — Маша изумленно оглядела своих спутников, остановилась взглядом на Васене. — Еще утром вы торопили нас, а теперь вдруг решили задержаться. Если мы остановимся здесь на несколько часов, то упустим время и не сможем пройти через перевал. Придется ждать следующего утра. А если Мордвинов уже догадался, в каком направлении мы идем, и выслал погоню? Митя, Антон, — Маша умоляюще посмотрела на мужчин, — нам нужно спешно уходить за перевал. У нас есть преимущество во времени, и не стоит его терять из-за нескольких крупинок золота.