Ровно в девять Анна заехала за Корделией в новеньком черном экипаже. Корделия поспешила к дверям, закутавшись в накидку, несмотря на то, что вечер был теплый, и забралась в карету, не обращая внимания на просьбы матери прихватить еще и перчатки, а может быть, даже муфту.

Сиденья кареты были обиты алым бархатом, медные детали и гвоздики ослепительно сияли. Анна сидела, небрежно скрестив длинные ноги. Она была одета в элегантный черный мужской костюм с белой накрахмаленной рубашкой. В галстуке поблескивала аметистовая булавка – такого же цвета, как глаза Кристофера; пиджак облегал узкие плечи и тонкие руки молодой женщины. Анна была совершенно спокойна, и Корделия позавидовала ее всегдашней уверенности в себе.

– Спасибо, – застенчиво заговорила Корделия, когда экипаж тронулся. – Платья просто замечательные… тебе не обязательно было…

Анна небрежно отмахнулась от благодарностей.

– Это абсолютно ничего мне не стоило. Одна портниха-оборотень кое-чем мне обязана, а Мэтью помог мне подобрать ткани. – Она приподняла бровь. – Итак, что же ты решила надеть сегодня?

Корделия сбросила накидку и продемонстрировала наряд из блестящего шелка цвета бронзы. Прикосновение тяжелой, прохладной ткани напоминало ощущение, испытываемое при погружении в воду; шифоновая отделка мягко касалась щиколоток. Платье оказалось также довольно практичным – мать помогла Корделии спрятать Кортану в ножнах на спине, между тканью и корсетом. Анна одобрительно прищелкнула языком.

– Да, Корделия, тебе идут насыщенные цвета: винно-красный, изумрудный, бирюзовый. Элегантный покрой и простота, никаких рюшей.

Карета свернула в сторону Вест-Энда. Было что-то волнующее в этом путешествии к сердцу Лондона, прочь от аккуратных домов и зеленых скверов Кенсингтона, навстречу толпе людей и бурлящей жизни.

– У нас есть какой-нибудь план? – спросила Корделия, пристально глядя в окно, на площадь Пикадилли. – Что мы будем делать, когда приедем туда?

– Лично я буду заниматься соблазнением, – сообщила Анна. – Вы будете отвлекать гостей или, по крайней мере, постараетесь мне не мешать.

Корделия улыбнулась и подвинулась ближе к окну. Анна принялась называть достопримечательности, мимо которых они проезжали: указала на статую Антэроса в центре транспортной развязки, на ресторан «Критерион», где доктор Уотсон впервые услышал от приятеля о существовании Шерлока Холмса. Вскоре они уже катили по узким улочкам Сохо. Туман висел в воздухе, подобно паутине, натянутой между домами. Карета проехала мимо лавки алжирского торговца кофе, и Корделия разглядела в витрине блестящие медные кофейники и жестянки с зернами. Рядом находился магазин светильников с новенькой, черной с золотом витриной; над входом красовалось название: «У. Стич и Ко». Дальше следовали рыночные лотки. Узкая улочка, погруженная в полумрак, была освещена керосиновыми лампами, а холсты, которыми на ночь прикрыли лотки, хлопали на ветру.

Наконец, карета остановилась у входа в переулок Тайлерс-корт. Пахло дымом, отовсюду слышны были разговоры на дюжине языков. Джеймс и Мэтью ждали, прислонившись к каменной стене. Оба были в черных вечерних костюмах.

Мэтью дополнил свой наряд бутылочно-зеленым галстуком и бархатными брюками. Джеймс поднял воротник, защищаясь от ветра, и лицо его, обрамленное черными кудрями, покрывала смертельная бледность.

Анна открыла дверь и спрыгнула на мостовую. Корделия хотела выйти самостоятельно, но обнаружила, что не в состоянии свободно передвигаться в новом платье. Она осторожно передвинулась по скамье в сторону двери, скрипя шелковыми юбками, и едва не вывалилась из кареты.

Анна успела вовремя подать ей руку, а Джеймс подхватил ее за талию. Его локоны на миг коснулись ее щеки; вдохнув аромат его одеколона, она на миг перенеслась в залитые солнцем кедровые рощи Ливана.

Корделия уже твердо стояла на ногах, но Джеймс, казалось, забыл отпустить ее. Фамильная печатка Эрондейлов впивалась ей в тело сквозь тонкую шелковую ткань. Он пристально смотрел на нее, и Корделии стало жарко; она вдруг сообразила, что накидка осталась в карете. Она стояла перед Мэтью и Джеймсом в одном лишь вечернем платье.

Она отчетливо осознала в этот момент, что ткань плотно облегает ее фигуру. Настолько плотно, что ей пришлось обойтись без нижней юбки, и под платьем была надета лишь тонкая сорочка и легкий корсет. Все видели ее талию, изгиб бедер, могли угадать форму ее груди и живота, лишь слегка задрапированного складками бронзового шелка. Узкие рукава начинались немного ниже плеч, и декольте открывало грудь. Тяжелая, но мягкая ткань словно ласкала ее кожу. Она чувствовала себя элегантной и привлекательной, как никогда прежде, и это немного пугало ее.

– Корделия, – произнес Мэтью не своим голосом. И вид у него был ошеломленный, словно он на полном ходу врезался в стену. – Ты выглядишь не так, как всегда.

– Не так, как всегда? – возмущенно фыркнула Анна. – Она выглядит потрясающе.

Джеймс так и не пошевелился. Он все смотрел на Корделию, его глаза потемнели, и светло-желтый оттенок сменился более глубоким цветом старого золота. Они походили теперь на ослепительную дугу, которую чертила в воздухе Кортана. Наконец, он выдохнул, отпустил девушку и сделал шаг назад. Корделия слышала, как сердце бешено бьется у нее в груди, часто-часто, словно она выпила сразу несколько чашек крепкого чая, заваренного матерью.

– Наверное, нам лучше войти в дом, – пробормотал Джеймс, и Корделия заметила, что Анна улыбнулась – коварно, словно кошка. Они двинулись за Анной по узкому темному переулку. Фэйри, сторожившая дверь, узнала Анну и Мэтью и, слегка приподняв лиловые брови, разрешила Сумеречным охотникам войти в Адский Альков. Переступив порог, они очутились в начале анфилады комнат с разноцветными стенами. Когда они следовали за Анной, целеустремленно шагавшей вперед, Корделия вдруг поняла, что ряды комнат отходили от центрального зала в разные стороны, подобно лучам морской звезды. В прошлый раз она не сообразила этого. Потолки в коридорах были низкими, но все комнаты освещал электрический свет, более яркий и резкий, чем колдовской огонь. Они обнаружили Гипатию Векс в главном зале, в окружении «подданных».

Декор восьмиугольного помещения изменился. Стены были теперь увешаны полотнами с изображениями вакханалий: отовсюду на Корделию смотрели обнаженные танцовщицы, размахивающие лентами, демоны с красными глазами в венках из цветов, с телами, покрытыми золотым лаком, напоминавшим по цвету радужные оболочки Джеймса. На стене за спиной у Гипатии Векс красовался огромный триптих с портретом какой-то темноволосой женщины; на плече у женщины сидела черная сова с золотыми глазами.

Сцена, установленная посередине зала, пустовала, но вокруг были расставлены кресла и кушетки. Все места были заняты. Корделия узнала девушку-вампиршу по имени Лили; в прическе ее поблескивали бриллиантовые гребни, и время от времени она подносила к губам хрустальный бокал с кровью. Вампирша подмигнула Анне, но внимание той было поглощено Гипатией, которая сидела на небольшом диване из дуба, украшенном затейливой резьбой и обитом жаккардовой тканью с алыми и зелеными разводами. На чародейке было очередное блестящее платье, на сей раз из черного шелка, и казалось, что ее тело с роскошными формами только что окунули в чернила.