Да, Лаверн. Она что-то там говорила насчет того, что у него нет друзей, если не считать его «лакея». Ну не дано Лаверн понять, что Мо необычен, умен – личность, которая для армии просто находка. Может, она из ревности так говорила? Не имеет значения. Мо – его друг и заместитель. А что Джейн говорила, подтрунивая над ним? Кажется, что люди идут служить в армию, чтобы приобретать друзей на всю жизнь? Да, на всю жизнь. Только вот продолжительность ее разная. Жизнь Викофа до того, как его голова оказалась в холодильнике Неда, продолжалась недолго.

Однако ни Лаверн, ни Джейн не могли понять, что при его работе дружба только мешает. В нормальной жизни человек приобретает или теряет друзей, но головы им не отрезают и не прошивают пулями из девятимиллиметровых пистолетов. Не делают с ними и того, что парни в его департаменте называют «самоубийством в кавычках». Это такая новая форма самоубийства, когда самоубийце «помогают» отправиться на тот свет. Примерно то же, что в Латинской Америке называют «исчезновением» в кавычках.

Нед откинулся на спинку стула и посмотрел на свой стол. Только сейчас он заметил записку, приклеенную лентой к телефону:

«Перед тем, как уйдешь из офиса, обязательно найди меня. Надо поговорить».

Как все, что писал Мо, она была без подписи. Типичная для Шамуна предосторожность. Радио за стеной замолчало. Нед подошел к двери Шамуна и постучал.

– Открой.

Через минуту дверь открылась, за ней стоял Шамун. В его темных глазах угадывалось беспокойство.

– Прочел мою записку?

– Что случилось?

– Зайди. – Мо запер дверь за Недом и сел за стол.

Что-то показалось Неду необычным в его лице, хотя оно не изменилось – разве только выражение стало другим.

– О'кей, – сказал Нед, усаживаясь. – Если есть что рассказать, валяй.

– Не смотри на меня так. Это хорошая новость.

– Хорошие новости мне нужны.

– А как бы ты отнесся к сообщению о том, где наш противник собирается начать завтра?

– Какой противник, миссис Ф.?

Шамун рассмеялся.

– Да нет. Я имею в виду арабскую группу под началом Берта Хайнемана и второго парня по имени Хефте.

Если до этого Нед сидел, развалясь и изображая безмятежное спокойствие, то после слов Шамуна он подался вперед.

– Что ты сказал? Тебе удалось что-то перехватить?

– Нед, эти клоуны начнут с того, что займут внутренний двор Большой мечети во время полуденной молитвы. Сделав что-то – политическое заявление, символический жест или благословение, – не знаю, что там такое делают арабы, обратившись лицом к Мекке, они начнут нападение на Уинфилд.

Нед так нахмурился, что на переносице появилась глубокая морщина. Он, казалось, застыл, подавшись вперед. Долго он сидел не двигаясь, потом выпрямился и снова изобразил спокойствие.

– Какая-то ерунда.

– Да нет, Нед. Информация надежная.

– Ты хочешь сказать мне, что эти «борцы за свободу», не знаю, сколько их там, – пятьдесят, сто – собираются провести такую операцию? Скажем, у них есть самое портативное оружие, которое производится в мире. Вооружены они до зубов. А теперь слушай внимательно, Мо.

– Ну…

– Они втаскивают все это в мечеть, расстилают свои коврики, несколько раз вопят «Иншалла» и снова вытаскивают все оружие? Да это же бред! Ты представляешь, сколько места оно займет? Несколько грузовиков должны привезти его к мечети. Это же просто смешно и бессмысленно!

– Если представить все именно так, то безусловно.

– Я не закончил. Допустим, эти парни не читали Клаузевица, или Макиавелли, или вообще никого. Допустим, они не подозревают, что неожиданность в военных действиях – одна из главных составляющих успеха. Но мы-то с тобой знаем, что такой профессионал, как Берт Хайнеман, прочел Клаузевица столь же внимательно, как Маркса. Вот тебе еще один довод против.

– Послушай, Нед, если ты….

– Подожди, я еще не закончил. Неужели, услышав их вопли в мечети, мы будем попивать шампанское из туфелек наших дам? Как ты думаешь, что мы сделаем, услышав топот их кованых ботинок, несущихся к Уинфилду? Дорогой, мы же не приглашали их к себе в гости. Значит, мы их не пустим.

– Ты полагаешь, они знают, что Уинфилд хорошо охраняется. А если их разведка слаба и не добыла таких сведений?

– Конечно, можно считать, что эти ребятишки способны выкинуть какую-нибудь глупость, но только на старину Берта это не похоже.

– Кончил?

– Давай.

– Где сказано, что террористы действуют по Клаузевицу? С ними бывает трудно справиться именно потому, что они поступают вопреки здравому смыслу. У тебя есть возражения?

– Продолжай.

– Второе: всегда трудно сказать, что для них важнее – пропагандистский эффект или деньги. Если ты правоверный мусульманин, и намерен нанести удар во имя ислама, и привлечь к себе внимание, лучше сначала освятить джихад, получив благословение Аллаха, а уже потом проливать кровь.

Нед провел пальцем по губам, явно борясь с желанием возразить. Но когда Шамун закончил, он промолчал. Палец все еще водил по губам.

– В этом что-то есть, – сказал он потом задумчиво. – Мо…

– Что?

– А откуда эта информация?

Шамун неопределенно развел руками.

– А это имеет значение?

– Имеет ли это?.. Да ты что, шутишь?

– Помнишь, перед твоим уходом в полицию был ошибочный телефонный звонок?

– Ну.

– Парень позвонил снова. Говорил он на смеси английского и арабского. Легкий иранский акцент. Временами я его едва понимал. Вероятнее всего, он звонил откуда-то из-за границы. Обратился он ко мне по фамилии.

– Ого!

– Может, из-за того, что я был в Ливане? – Шамун тяжело вздохнул. – Он начал болтать что-то насчет джихада и обязанности мусульман бороться против сатаны, но это тебе не нужно. Потом рассказал мне о плане нападения с условием, что отведем ему место на первых страницах газет и в вечерних теленовостях.

Голос Шамуна с каждым словом слабел. Он сидел, уставившись на план Большой лондонской мечети, лежавший у него на столе. Нед поглядел на него внимательно, потом перевел взгляд на площадь.

– Ладно, Мо.

– Что «ладно»?

– Ты меня водишь за нос.

– Нед, это правда.

– Ты знаешь не хуже меня, что информация бесполезна, когда неизвестен ее источник. И не говори мне больше о телефонных звонках, хорошо? Может, позже я тебя и поблагодарю, но сейчас эта информация не нужна, если ты не скажешь, откуда она на самом деле. – Он почувствовал, как в нем закипает гнев.