Новости пришли рано утром, в семь часов утра, их принес звонарь в чьи обязанности входило открывать утром церковь для самых первых прихожан. Он и послал к доктору горничную, которая летела, как будто за ней гонится сам Дьявол, выпучив глаза с развевающимися во все стороны волосами, вверх по лестнице оповестить о случившейся беде своего хозяина. Вслед за этим звонарь и сторож, побежали к южной двери церкви. А когда они зашли внутрь церкви, то обнаружили лорда Саула, вцепившегося в большое дверное кольцо, но уже бездыханного. Его голова повисла низко между плечами, чулки были порваны, ботинок на нем не было, а на ступнях и на щиколотках глубокие раны и запёкшаяся кровь.

Всё это есть в письме Лорду Килдонану. Здесь конец первой части нашей истории. Обоим, Фрэнку Сайдэлу и виконту Саулу, единственному ребенку и наследнику графа Килдонана, на церковном кладбище Витминстерского Собора выкопали общую могилу с надгробием, высеченном из алтарного камня.

После смерти обоих мальчиков доктор Эштон прожил более тридцати лет в доме, который он построил на своей пребенде. Я не знаю, насколько спокойной была его жизнь, но могу сказать точно – она прошла без каких-либо значительных потрясений. Его преемник предпочел жить в доме заранее купленном в городе, оставив по чину полагавшийся особняк пустовать. Время шло, и вот уже конец восемнадцатого столетия, преемником доктора Эштона стал господин Хиндес, он стал пребендарием в возрасте двадцати девяти и умер в возрасте восьмидесяти девяти лет. Таким образом, вплоть до 1823 или 1824 года из вступающих на эту должность не находилось ни одного, кто хотел бы жить в этом доме. Человек, решившийся на это, был доктор Генри Олдис, чье имя возможно известно кому-нибудь из моих читателей, как имя автора собрания сочинений, вышедшего под названием: «Творчество Доктора Олдиса», оно и в наше время пылится на полках многих солидных библиотек, хотя бы по той простой причине, что этот автор мало кого интересует.

Доктору Олдису, его племяннице и слугам потребовалось несколько месяцев на то, чтобы перевезти мебель и книги из своего дома приходского священника в Дорсетшире[304] в пребенду в Витминстере и расставить всё по своим местам. В конце концов, всё было сделано как надо и дом (который не смотря на то, что долгое время пустовал всегда был под присмотром и перешел к ним в хорошем состоянии, избежав серьезных повреждений) ожил и подобно особняку Графа Моте-Кристо в Отей[305] воспрянул, запел и расцвел с новой силой.

В то прекрасное утро он выглядел особенно хорошо. Как раз в этот утренний час доктор Олдис прогуливался перед завтраком в своем саду и смотрел куда-то, поверх красной крыши Соборной Колокольни, увенчанной четырьмя золотыми флюгерами, играющими веселыми огнями на фоне голубого неба, по которому проплывали маленькие белые облака, похожие на белых барашков.

– Мэри, – сказал он, садясь за стол завтракать и кладя перед собой на скатерть какой-то странный блестящий предмет, – я хотел тебе показать одну вещицу, мальчишка только что принес, и скажу, что ты гораздо сообразительней меня, если сумеешь догадаться, что это такое. – Перед ним лежала круглая и абсолютно гладкая бляха, толщиной не больше одного дюйма, прозрачная как стекло. – Во всяком случае, предмет достаточно интересный – это я вижу, – сказала Мэри. Мэри была красивой девушкой со светлыми волосами и бездонными голубыми глазами, к тому же она очень любила читать и слыла истинной ценительницей литературы. – Тут я с тобой соглашусь, – ответил её дядя, – Думаю, что тебе он понравился. Наверное, он из этого дома, который теперь является нашим, похоже на то, что его совсем случайно выбросили и он оказался в куче мусора за углом. – Не совсем уверена, что после того как Вы мне рассказали, где Вы его нашли, я захочу держать его в руках, – сказала Мэри после недолгого молчания. – Но почему? – Не знаю почему, но он мне противен. Хотя, вполне может быть, всё это только мои капризы. – Да, да, всё это твои выдумки и причуды, – упрекнул её дядя. – Что у тебя за книга, то есть, как называется та книга, которую ты вчера весь вечер напролет из рук не выпускала? – «Талисман», дядюшка. – О, это просто великолепно, если эта вещица еще к тому же окажется и талисманом! – Радовался доктор Олдис. – Это просто какое-то волшебство! – Точно, точно «Талисман». Читай – хоть зачитайся, а мне нужно спешить. Всё хорошо дома? Тебя здесь всё устраивает? Кто-нибудь из слуг на что-нибудь жалуется? – Нет, дядя, всё хорошо, ответила Мэри. – Там что-то с замком в гардеробной, я уже Вам об этом говорила, а еще миссис Мэйпл сказала, что она никак не может избавиться от насекомых, этих, как его, пилильщиков[306], их полно в той комнате в конце холла, Вы как раз мимо неё проходили. – А, кстати, тебя точно устраивает твоя спальня? – Беспокоился дядя. – Она стоит по коридору дальше всех комнат, понимаешь. Она нравится тебе? – Да, конечно, очень хорошая комната. Чем дальше от Вас – тем лучше. – Зачем ты так, расстроился он, услышав такой ответ. – Извините. – А что это за пилильщики такие? Они будут портить мою одежду? Если нет, то тогда пусть живут себе, какая мне разница. Мы все равно вряд ли будем этой комнатой пользоваться. – Нет, они одежду не портят, – начала объяснять Мэри, – те насекомые, которых миссис Мэйпл называет пилильщиками это такие красные жучки, похожие на долгоножек[307], только они еще меньше, а там в этой комнате их везде полно. Мне они не нравятся, но я не думаю, что от них может быть какой-то вред. – Вот, видишь, оказывается есть кое-что, что тебя не устраивает. – сказал её дядя уходя и закрывая за собой дверь. Мисс Олдис осталась сидеть в своем кресле, разглядывая странный блестящий предмет, спокойно поместившийся у неё на ладони. Улыбка с её лица медленно сошла, оставив место выражению удивленного любопытства, переходящего в навязчивую пытливость.

Желая постичь тайну диковинного медальона, она начала вертеть его в руках и рассматривать с разных сторон, в это время на пороге появилась миссис Мэйпл с её извечной фразой на устах: «О, мисс, можно вас на минуточку?».

Письмо, которое мисс Олдис начала писать своей подруге за день или два до того, как была найдена любопытная антикварная вещица, является еще одной деталью в этой истории. В стиле, избранном мисс Олдис для написания письма, явно прослеживается подражание одаренной поэтессе, чье творчество оказало сильное влияние на дух и мысль женщин своего времени,