помогало. Было немало проблем и с бытовыми условиями. В одном из документов отмечалось, что в тех частях, «где нет своих бань “ забота командиров сводится к выдаче людям на руки денег на баню”. Таким образом, не обеспечивается своевременное мытье людей, предписываю впредь фактически посылать людей в баню не реже двух раз в месяц, уговариваясь о сем с содержателями бань. Выдача банных денег в самых исключительных случаях, и только таким ратникам, относительно коих имеется полная уверенность, что они действительно ходят в баню».

Но главная неприятность заключалась в том, что при всей строгости и сложности люди в Кронштадте, готовые к войне, были лишены возможности в ней участвовать. То есть в большинстве случаев это было бездействие, которое в армии и на флоте является одним из самых страшных врагов дисциплины.

Например, Николай II распорядился выводить в море русские «дредноуты» – линейные корабли типа «Севастополь» – только с его личного распоряжения. Корабли подолгу простаивали в Гельсингфорсе (Хельсинки), а на каждом из них находилось по 1125 человек команды (из них 31 офицер). Какой простор для революционной пропаганды! И она работала очень активно.

Приближался 1917 год.

1917 год в Кронштадте

В первом издании «Большой советской энциклопедии» революция определяется (в применении к классовому обществу) как «коренной переворот в развитии общественных производительных сил и производственных отношений „насильственная ломка устарелой политической надстройки, противоречие которой новым производственным отношениям вызвало в известный момент крах ее“ (Ленин, см. «Большевик», 1940, № 8, стр. 41), перелом в жизни общества и государства, когда низвергается отживший, старый общественный строй и утверждается новый общественный порядок путем насильственного свержения власти отживших государственных классов»[407].

Но, как любой «коренной переворот», любая революция – это ненависть и жертвы. Один из вечных вопросов – кто виноват? – располагается на краю нашей темы. Но не коснуться его нельзя. То, что случилось в России в 1917 г., на мой взгляд, называется катастрофой, но катастрофой, подготовленной, с одной стороны, безвольным и абсолютно неспособным императором, с другой – кучкой авантюристов, которым нужна была только власть. Примитивно? Может быть, по сути – именно так.

Один из персонажей нашего повествования, поэт и романтик Николай Гумилев, в 1914 г. ушел добровольцем на фронт. Дослужившись до прапорщика, Гумилев дважды был награжден Георгиевским крестом

Но Святой Георгий тронул дважды

Пулею нетронутую грудь, —

напишет он в самом начале двадцатых в стихотворении «Память». Таких добровольцев было немало, немало было и тех, кто не желал отдавать свою жизнь «за Дарданеллы». Таким образом, власть сама формировала ряды недовольных, многие из которых были готовы перейти к активным действиям.

Разрозненные большевистские группы Кронштадта осенью 1915 г. объединились в Главный судовой коллектив. Он установил прочную связь с ЦК РСДРП(б) в Петрограде и организациями на кораблях и в частях в Ревеле и Гельсингфорсе. В Кронштадте, как и в других районах России, ситуация ухудшалась с каждым днем. Нехватка продовольствия, топлива, других жизненно важных составляющих создавала обстановку нетерпимости. Главный командир порта и военный губернатор адмирал PH. Вирен 15 сентября 1916 г. писал контр-адмиралу А.Ф. Гейдену: «…достаточно одного толчка из Петрограда, и Кронштадт вместе с судами, находящимися сейчас в Кронштадтском порту, выступит против меня, офицеров, правительства и кого хотите. Крепость – форменный пороховой погреб, в котором догорает фитиль – через минуту раздастся взрыв»[408]. И попытки Вирена пресечь революционную пропаганду результата не принесли.

А в Петрограде отсутствие хлеба вызвало возмущение голодных толп, избиение жандармов, пытавшихся их утихомирить, и настоящий бунт, переросший в революцию. Любопытно письмо, написанное императрицей мужу 25 февраля. Вот фрагмент: «Нужно немедленно водворить порядок. День ото дня становится все хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы и почему не милитаризуют все фабрики – тогда не будет беспорядков. Забастовщикам прямо надо сказать, чтоб они не устраивали стачек, иначе их будут посылать на фронт или строго наказывать»[409]. Наивно? Да, но делать действительно что-то следовало.

В Кронштадте тоже было невесело. Р.Н. Вирен и комендант крепости адмирал А.П. Курош пытались изолировать Кронштадт от этих событий, запретив въезд и выезд, а также пользование частным лицам телефоном и телеграфом. Однако в этой стене было немало проломов – на Кронштадтском Пароходном заводе находились рабочие Ижорского завода, имевшие постоянный контакт со своими товарищами в Петрограде. Новости оттуда разносились по Кронштадту очень быстро. И, несмотря на все попытки власти, в Кронштадте началась подготовка вооруженного восстания. Напряженность добавляла стрельба в Ораниенбауме. Как вскоре выяснилось, восстал 1-й запасной пулеметный полк. Утром 28 февраля рабочие Пароходного завода вышли не на завод, а на улицы города, где состоялся очередной митинг.

В этой ситуации Вирен приказал запретить всяческие собрания, а также увольнения на берег. Офицерам было приказано ночевать на кораблях и в казармах.

Военный губернатор Кронштадта Р.Н. Вирен

Но революционная стихия уже захватила матросов и солдат, которые действовали, повинуясь горячим эмоциям, а не холодному рассудку. К 23 часам 28 февраля брожение вылилось в настоящее восстание. Пулеметные очереди, выпущенные солдатами 3-го пехотного полка, стали условным сигналом. Толпы вооруженных людей заполнили еще вчера тихие улицы Кронштадта. Революционные песни, смешанные с нестройными звуками оркестров и хаотичной стрельбой, служили звуковым фоном жуткой апокалиптической картины, освещаемой кострами на перекрестках и площадях. Продвигаясь по городу, опьяненные свободой люди взламывали двери тюрем, увлекая за собой заключенных и всех, кого заражал этот революционный вихрь.

К 2 часам ночи людская лавина достигла Усть-Рогатки, где стояли боевые корабли, экипажи которых присоединились к этому потоку. С офицерами, пытавшимися удержать команды на борту, жестоко расправились на месте. По полицейским в участке на Козьем болоте выстрелили прямой наводкой из трехдюймовой пушки. Шестеро полицейских были убиты, остальные сдались.

На следующий день, 1 марта, началось самое страшное. Рано утром толпа матросов и солдат подошла к дому главного командира порта вице-адмирала PH. Вирена и потребовала, чтобы он вышел на улицу. Контр-адмирал Р.Н. Вирен и его единомышленники после капитуляции Порт-Артура предпочли плен добровольной сдаче оружия, хотя многие офицеры дали подписку не воевать против Японии и отбыли в Россию. Этот факт говорит о многом. В 1909 г. в чине вице-адмирала Вирен был назначен на должность главного командира Кронштадтского порта и военного губернатора Кронштадта. В книге морского офицера Гаральда Графа «На Новике», вышедшей в 1922 г. в Мюнхене, о Вирене говорилось следующим образом: «…адмирал вникал во все мелочи жизни