Ленин в статье «К истории вопроса о диктатуре» (октябрь 1922 года) очень долго и нудно распространяется о социализме как творчестве масс, о проявлении высочайшей революционной сознательности этих масс в периоды их восстаний против господствующей полицейщины, насилия власти над народом и т. п. Но вот политические декорации сменились, и стоило только этим народным массам революционно выступить с оружием в руках против новых, уже большевистских насильников с их повсеместными массовыми расстрелами и грабежами, как изворотливый диалектик Ленин вмиг от дифирамбов этой массе перешел к ее поношению как контрреволюционной сволочи, которую необходимо революционно и жесточайше раздавить, чтобы впредь неповадно было выступать против «диктатуры пролетариата». Революционную массу революционно раздавить! Изощренный «диалектик» и демагог был этот Ульянов! Не чета простоватым мужикам от политики вроде Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля и др. Российская социалистическая утопия в течение десятилетий выпестовала отечественного социалистического Талейрана.

Итак, восстания подавлены. Десятки тысяч расстреляны, десятки тысяч арестованы и изолированы по тюрьмам и лагерям. А ГПУ все ловит и ловит новых и новых «врагов народа». Потребность в новых лагерях огромная.

В 1922 году советское правительство передало ГПУ Соловецкие острова с монастырем для размещения там заключенных (Смыкалин… С. 59), ставшие по инициативе Дзержинского базой первого политического лагеря особого назначения (СЛОН), существовавшего с 1923 по 1939 годы (Кузнецов… С. 10–11). Заключенных привезли из существовавших с 1919 года лагерей в Холмогорах и Пертоминске, куда в апреле 1921 года были привезены 2000 матросов — участников Кронштадтского восстания, которые в течение трех дней были расстреляны. По словам свидетеля тех событий, большевики к 1922 году на Соловках уничтожили до 90 % заключенных (Смыкалин… С. 59).

В течение длительного времени (до Магадана) Соловки пользовались славой сущего земного ада — настолько там был дик произвол местного начальства, как вольнонаемного, так и из зэков — бывших чекистов.

В 1923 году численность заключенных на Соловках была около 4000 человек, в 1927 году — уже 20 000 и в начале 30-х годов — 650 000 (вместе с отделениями на материке). Около 20 % составляли уголовники-рецидивисты. В связи с непригодными для Севера условиями жилья, отвратительным питанием и медобслуживанием, непосильным физическим трудом, систематическим избиением среди заключенных была чрезвычайно высокая смертность. Иногда за зиму умирало до одной трети лагерников. Гибли и от эпидемий, так, в 1929 году умерло около 20 000 человек (Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. В 2 ч. Ч 2. М.: Просвет, 1991. С. 371).

СЛОН в 1936 году был переименован в СТОН (Соловецкая тюрьма особого назначения). Здесь за одну ночь могли расстрелять до 300 заключенных. За всю дореволюционную историю с Ивана Грозного там побывало всего 316 узников («Московские новости». № 43. 1988).

Безграничный произвол соловецкого начальства родил среди них афоризм: «Здесь власть не советская, а соловецкая».

В первую половину двадцатых годов на Соловках все заключенные были бессудными, констатирует многолетний соловецкий сиделец Б. Ширяев (Ширяев Б. Неугасимая лампада. М.: Товарищество русских художников, 1991. С. 55).

Если бессудные, то неизвестно где учтенные, а может, и вообще нигде не учтенные. Похватали на улице за внешний «буржуйский» вид — и в лагерь, с глаз долой! Таких и расстреливать можно пачками — чем и занимались ленинские тюремщики.

Рабочий день на Соловках — 12 часов, за невыполнение плана частые расстрелы на ночных работах. Питание — постоянная похлебка из голов трески и 500 г плохого хлеба. Свирепствовали цинга и туберкулез (указ. соч., с. 51–52).

Половину населения Соловков двадцатых годов составляла интеллигенция — офицерство, юристы, священники, артисты, художники, журналисты, научные работники и пр. (указ. соч., с. 73).

Были расстреляны царскосельские лицеисты, вздумавшие отслужить панихиду по Николаю II и его семье (указ. соч., с. 357).

С конца 1929 года стали массово расстреливать «контру», до 600 человек за ночь. У владельцев золотых зубов выбивали зубы молотком, вспоминает другой многолетний сиделец Соловков О. Волков (Волков О. Погружение во тьму. Из пережитого. М.: Советская Россия, 1992. С. 187).

В 1928 году в связи с разгромом троцкистов ГУЛАГ стал пополняться массовыми сторонниками Троцкого, иногда вместе с членами их семей, а в тридцатые годы рабочими-путиловцами, партийными и непартийными (Григоров… С. 409–416). Всего за 1928 год было арестовано и сослано 8000 всяких «оппозиционеров», которые впоследствии были уничтожены (Мирек… С. 143).

ГУЛАГ, как ненасытное чудовище, ежегодно пожирало миллионы жертв. И не важно, следствием чего были эти жертвы — расстрелов, голода, болезней, эпидемий, избиений и прочих напастей, важно, что они были следствием террористической системы, воцарившейся в России после Октябрьского переворота. Гражданское общество, которое стало формироваться в России после отмены крепостного права в 1861 году, к октябрю 1917 года достигло довольно высокого уровня. Революция 1905–1907 годов обеспечила свободу слова, собраний, многопартийность, выборы, работала Государственная дума, были отменены телесные наказания, сокращен рабочий день, новый импульс получило местное самоуправление, в рамках которого многие люди стали набираться управленческого опыта; широкое развитие получило кооперативное движение, охватившее до 10 млн человек, и т. д. В людях стало развиваться чувство собственного достоинства. Российское общество быстро зрело, наполняясь гражданским румянцем…

По-воровски пришедшая ночью, как тать, к власти шайка Ленина с первых дней повела беспощадную войну с интеллигенцией как с носительницей знаний, культуры, олицетворявшей наиболее граждански активную часть общества, гражданский гумус, исчислявшийся примерно в 6–7 миллионов человек. Ненависть ленинских кондотьеров к этому слою российского общества объяснялась тем, что этот слой сразу узрел в авторах переворота политических авантюристов, готовых ради узкоэгоистических целей умертвить все живое. Ленинские душегубы в интеллигенции узрели своих принципиальных противников, которые своей критикой будут портить все усилия большевиков по претворению «социалистической благодати». Поэтому интеллигенция объявляется контрреволюционной и подлежащей уничтожению, как искажающая замысел главного кремлевского архитектора. И в лице гимназистов, юнкеров, офицеров, учителей и артистов, священников и монахинь, инженеров и ученых, писателей, поэтов и прочих представителей умственного труда она стала заполнять тюрьмы, лагеря и чекистские подвалы, редко возвращаясь в мир людей. Даже просоветски настроенный автор Г. Элевтеров признает, что «в период с 1919 по 1930 годы органами ВЧК-ОГПУ было расстреляно около 2,5 миллионов врагов народа, контрреволюционеров, саботажников и пр. В период с 1930 по 1940 годы органами ОГПУ-НКВД привлечено к уголовной ответственности и осуждено врагов народа по приговорам судов по ст. УК РСФСР 1 300 949 человек. Из них расстреляно по приговорам судов 892 985 человек» («Советская Россия». 21.07.2005).

Кого большевики относили к врагам народа, я сказал выше. Упоминаемая Элевтеровым численность расстрелянных и осужденных далеко расходится с упоминаемыми пробольшевистски настроенными авторами