И он вышел из зала, хлопнув дверью. В это мгновение Джилл захотелось уехать одной и стать настоящим серебряным кинжалом, но она знала, что разумнее было принять предложение Ловиан. Ее длинная дорога подошла к концу здесь, в крепости Гвербин, где она будет жить рядом с Родри, но в то же время в недосягаемой дали от него.

Джилл вспомнила об отце. Она наполнила кружку элем и прихватила ее с собой наверх. Когда она вошла в комнату, Каллин лежал на кровати, и что-то в его глазах выдавало недавние слезы. Ей показалось, что она поняла, в чем дело. Конечно, предложение Родри много значило для него.

— Этот эль для твоего больного отца? — спросил Каллин и поспешил улыбнуться. — Спасибо.

— Лорд Родри сказал мне о твоем назначении. — Джилл подала ему кружку. — Это очень приятно. Теперь все узнали, что ты человек чести.

Каллин вздрогнул.

— Рана беспокоит?

— Немного. Эль поможет.

Джилл присела на край кровати и смотрела, как он пьет. Никогда не любила она его сильнее, чем сегодня, когда наконец его боевая слава была оценена по заслугам.

Днем Ловиан вызвала Джилл в женский зал. Он занимал второй этаж одной из боковых башен и был довольно просторным, и это означало, что лорд Дан Гвербина мог содержать женскую половину в роскоши. Здесь же находились спальни служанок Ловиан и большая полукруглая комната, украшенная коврами, маленькими столиками, резными и мягкими стульями. Ловиан тепло встретила Джилл и предложила ей стул. Медилла поднесла и блюдо с медовыми абрикосами, Даниан налила кубок белого вина.

— Должна признаться, никогда не думала, что буду благодарить девушку за спасение моего сына. Но я признательна тебе всем сердцем.

— Ваша милость очень гостеприимны. И вы предложили мне больше, чем я заслуживаю.

— Ерунда, — сказала Ловиан с ободряющей улыбкой. — Тебе надо побольше узнать о жизни при дворе. Но я уверена, что ты успешно с этим справишься. Первое, что мы должны сделать, — это сшить тебе несколько платьев.

Джилл показалось, что они все засмеялись над ней, и она смутилась.

— Послушай, — поддержала Даниан свою госпожу. — Ты не можешь ходить все время одетая как мальчишка.

— Кроме того, — вмешалась Медилла, — ты ведь хорошенькая. Когда у тебя отрастут волосы, парни будут кружить вокруг тебя, как пчелы вокруг розового куста.

Джилл недоуменно уставилась на нее.

— Девочка, — забеспокоилась Ловиан. — Что-нибудь произошло?

— О, ваша милость, я не хочу показаться неучтивой, но разве вы не помните, что я убила двух человек?

Они все затихли, будто окаменели. Именно в этот момент Джилл осознала, что один выигранный бой выделил ее среди всех остальных женщин. Даже могущественной Ловиан было неведомо то, что узнала она, ставя на карту свою жизнь и выиграв пари.

— Я все помню, — сказала наконец Ловиан. — Но я думала, что ты захочешь оставить это в прошлом.

— Хочу, ваша милость, но не могу, это не так уж легко, — Джилл почувствовала себя неловко. — Я не хотела оскорбить вас, правда, не хотела.

— Конечно, дитя, — сказала Ловиан. — Действительно, болтовня о парнях и нарядах может показаться тебе неуместной. Но это очень занятно. Кстати, ты уже думаешь о замужестве?

— Нет, ваша милость. Кто возьмет меня замуж без приданого? Разве что какой-нибудь трактирщик?

— Правду говоришь. Но теперь все будет иначе. — Ловиан дружелюбно улыбнулась ей. — Твоя красота и мое покровительство — хорошее приданое для любой девушки. Сейчас много преуспевающих молодых купцов, которые хотели бы иметь такую жену, как ты. И к тому же многие безземельные лорды знатного происхождения мечтали бы получить мое покровительство. Ты могла бы стать первой женщиной, получившей титул благодаря своей красоте.

— Но если ты не хочешь выходить замуж, — вмешалась Даниан, — никто не принудит тебя к этому, как бывает с большинством девушек.

— Спасибо. Но это все так неожиданно. Я прямо не знаю, что и думать.

— Естественно, — сказала Ловиан. — Это дело серьезное.

Хотя все они улыбались, Джилл, понимала, что они смотрели на нее по меньшей мере как на больную, которая нуждается в уходе, чтобы выздороветь. Она чувствовала себя словно ястреб, который может парить в поднебесье, но был пойман, и теперь вынужден исполнять волю сокольничего.

Ловиан практически приказала ей — и Джилл согласилась надеть женскую одежду к обеду. Медилла и Даниан были довольны, как будто обрели дочь, и с удовольствием суетились вокруг нее.

Джилл приняла ванну с ароматным мылом, растерлась махровым полотенцем и даже согласилась, чтобы Медилла причесала ей волосы. Она надела сначала узкое белое платье с рукавами, а сверху — голубое, украшенное складками, собранными на плечах.

Нижняя часть ее наряда состояла из юбки в складку, со специальными карманами для столового ножа и носового платка. Медилла предложила ей маленький, украшенный драгоценными камнями кинжал, но Джилл настояла на том, что возьмет свой собственный. Джилл сделала несколько шагов и чуть не упала, споткнувшись, — нижнее платье было слишком узким для ее обычной размашистой походки.

— Бедная Джилл, — посочувствовала ей Ловиан. — Ну ничего, скоро привыкнешь.

Чередуя мелкие шажки с попытками удержаться на ногах и не споткнуться, Джилл спустилась в большой зал. Ловиан уже сидела во главе стола. Все знатные сторонники Родри были здесь, исключая, конечно, раненого Слигина. Все ожидали окончательного решения Родри относительно военных действий. Лорды при их появлении встали и рассеянно поклонились женщинам из свиты ее милости. Вдруг Эдар разразился громким смехом:

— Клянусь, я не узнал тебя.

— Я сама себя не узнаю, господин, — ответила Джилл. Она заняла место в конце стола между Медиллой и Даниан.

Все ожидали Родри, но он не появлялся. Наконец раздраженная Ловиан приказала подавать еду без него. Джилл должна была строго следить за своими манерами и постоянно помнить о своем новом платье. Она копировала Медиллу и Даниан — ела только кончиками пальцев, вытирая их носовым платком, то и дело доставая его из кармана юбки.

Обед уже почти закончился, когда к столу подошел паж и доложил о том, что лорд Кинван, первым перешедший на сторону Корбина, пришел просить о мире. Как было заведено, он пришел один и без оружия, даже без столового кинжала на ремне. Он преклонил колени перед Ловиан, как простой всадник. Ловиан холодно взглянула на него. В переполненном зале воцарилась тишина. Все подались вперед: Эдар с презрительной усмешкой, остальные — безучастно.

— Я пришел просить вашего прощения, — произнес Кинван дрожащим от стыда голосом. — Я сожалею, что поднял меч в мятеже против вас.

— То, о чем ты меня просишь — серьезное дело, — сказала Ловиан. — Какое возмещение ты можешь предложить?