— Разумеется, ты можешь помочь, если хочешь. Это большое дело, и мы были бы рады твоей помощи.

— Уж я-то точно буду рада, — сказала Фолара. — Это долгая и нудная работа, но если ее делают большой компанией, то может быть довольно весело.

— Все мясо и половина жира идут в общий котел, каждый берет оттуда по мере надобности, — продолжала Пролева, — но остальное: шкура, рога и прочие кости — принадлежит охотнику, убившему животное. Я думаю, Эйла, что вам с Джондаларом достанется и олень, и бизон. Джондалар уложил того бизона, жертвой которого стал Шевонар, но это животное отдали обратно Матери. Мы закопали того бизона рядом с могилой Шевонара. Вожди решили отдать вам с Джондаларом другого бизона. Во время разделки туш всех животных обычно помечают углем. Кстати, они не знали твоего абелана, а ты была слишком занята с Шевонаром, поэтому пришлось посоветоваться об этом с Зеландони Третьей Пещеры. Он сделал для тебя временный знак, чтобы можно было пометить твои шкуры и остальные части туш.

Джондалар улыбнулся.

— И как же он выглядит? — Он тонко чувствовал таинственный смысл собственного абелана и с интересом относился к личным знакам других.

— По-моему, он представил тебя, Эйла, как оберегаемую или охраняющую, — сказала Пролева. — Вот сейчас я нарисую вам. — Она взяла палочку, пригладила землю и нарисовала прямую черту. Затем добавила от вершины две наклонные короткие черты, расходящиеся в разные стороны. — Это напоминает что-то вроде навеса пли палатки, какое-то сооружение, где можно укрыться от дождя.

— Наверное, ты права, — заметил Джондалар. — Это подходящий абелан для тебя, Эйла. Ты любишь всех защищать и помогать людям, особенно если кто-то болен или ранен.

— Я тоже умею рисовать мой абелан, — сказал Джарадал. Все снисходительно улыбнулись. Ему передали палочку и разрешили нарисовать его абелан. — А у тебя есть абелан? — спросил он Меджеру.

— Я уверена, что у нее есть абелан, Джарадал, и она, вероятно, с удовольствием покажет тебе его. Но позже, — с легким укором сказала Пролева. Конечно, детям нужно уделять немного внимания, но она не хотела, чтобы у него вошло в привычку вмешиваться в разговоры взрослых.

— А что ты думаешь о своем абелане, Эйла? — спросил Джондалар. Его интересовало, как она воспримет выбранный для нее знак Зеландонии.

— Поскольку у меня не было с рождения еландона с нарисованным на нем абеланом, по крайней мере, я такого не помню, — сказала Эйла, — то меня вполне устроит любой знак. Я не возражаю, если его будут использовать как мой абелан.

— А у тебя не было какого-то личного знака в племени Мамутои? — спросила Пролева, подумав, что, возможно, у Эйлы уже есть абелан. Всегда интересно узнать, как устроена жизнь в других племенах.

— Когда меня приняли в члены племени Мамутои, Талут сделал надрез на моей руке, чтобы потекла кровь, и поставил кровавую отметку на бляхе, которую он надевает во время ритуалов, — сказала Эйла.

— Но это был не особый знак? — спросил Джохарран.

— Он стал особым для меня. У меня все еще сохранилась эта отметина, — сказала она, показывая шрам на руке. Тут ей пришла в голову одна мысль, и она добавила: — Интересно, что люди используют разные способы для того, чтобы показать, кто они и к какому племени принадлежат. Когда меня приняли в Клан, то выдали амулет, мешочек с кусочком красной охры, а, присваивая ребенку имя, мог-ур проводит красную черту от начала его лба до кончика носа. Именно тогда он рассказывает всем, особенно матери, какой у ее ребенка тотем, рисуя на нем знак этого тотема ритуальной мазью.

— Неужели ты говоришь о том, что у людей Клана есть личные знаки? — сказала Зеландони. — Как наши абеланы?

— Да, наверное, они подобны абеланам. Когда мальчик становится мужчиной, мог-ур вырезает ему знак его тотема и втирает особый пепел, чтобы получилась татуировка. Девочкам обычно не делают кровавых татуировок, поскольку у них появляются женские кровотечения, когда они достигают зрелости, но меня пометил сам пещерный лев. У меня остались четыре отметины от его лапы на ноге. Так Клан обычно изображает знак пещерного льва, и именно поэтому Мог-ур узнал, какой мой тотем, хотя он считался необычным для женщины. Такой тотем обычно присваивается мальчику, которому суждено быть хорошим охотником. Когда они признали меня как Женщину-Охотницу, то Мог-ур сделал мне разрез вот здесь, — она поднесла палец к шее, чуть повыше грудной кости, — и, взяв немного крови, смазал ею шрамы на моей ноге. — Она показала свои шрамы на правом бедре.

— Тогда у тебя уже есть абелан. Эти четыре линии — твой символический знак, — сказал Вилломар.

— По-моему, ты прав, — сказала Эйла. — Я ничего не имею против этого нового знака, если им удобно помечать добытые на охоте шкуры. И хотя мой Клановый знак не является знаком Зеландонии, он много для меня значит. Он означал, что меня удочерили, что у меня появились родственные связи. И мне хотелось бы считать его моим абеланом.

Джондалар подумал о том, что Эйла сказала о родственных связях. Она потеряла все, не знала, кто ее родители и к какому племени они принадлежали. Потом она потеряла и вырастивших ее людей. При встрече с Мамутои она называла себя "Эйла из Неведомого племени". Он вдруг понял, как важны для нее родственные связи.

Кто-то настойчиво стучал по стене рядом с входным занавесом. Джондалар проснулся, но продолжал лежать под меховой полстью, удивляясь, почему никто не отвечает на стук. Наконец он осознал, что в доме, видимо, нет никого, кроме него. Вставая и натягивая на себя какую-то одежду, он крикнул:

— Сейчас выйду. — Около входа он увидел Джоконола, резчика, который состоял в учениках при Зеландони, и удивился, потому что этот юноша редко заходил к кому-то без своей наставницы. — Проходи, — пригласил он.

— Зеландони Девятой Пещеры говорит, что настало время, — важно сообщил Джоконол.

Джондалар нахмурился. Ему не понравилось такое сообщение. Конечно, он лишь догадывался, о чем идет речь, но этого было достаточно, чтобы испортить настроение. Он уже отдал свой долг общению с другим миром. И ему определенно не хотелось вновь иметь с ним дело.

— А Зеландони не сказала, какое настало время? — уныло спросил Джондалар.

Джоконол усмехнулся, видя внезапное беспокойство, охватившее этого высокого мужчину.

— Она сказала, что ты поймешь.

— Да, боюсь, что я действительно понял, — сказал Джондалар, смиряясь с неизбежностью. — Ты можешь подождать немного, пока я что-нибудь перекушу, Джоконол?

— Зеландони обычно говорит, что лучше этого не делать.

— Думаю, ты прав, — сказал Джондалар. — Но я все-таки выпил бы чаю, чтобы освежить рот. А то я еще толком не проснулся.

— Наверное, Зеландони уже приготовили чай для тебя, — заметил Джоконол.

— Держу пари, что приготовили, но у них свои вкусы, а я люблю пить по утрам мятный настой.