соединения с Божественным началом, ищет помощи в религиозных традициях, в данном случае, – в иудаизме. Он пытается соединить религиозный авторитет с Каббалой. Он ищет в этом единстве разрывы, исправления, разделения и единение.

Это единение – между душевным опытом еврейского мистика с историческим опытом всего еврейского общества. Существует высшая сила в мире, руководящая этим миром, но разные действующие силы влияют на Божественное начало. Каббала оперирует космосом и бесконечностью. Иудаизм доказал, что способен открыть ворота в широкий мир.

Израиль помогает ей проникнуть в тайны Каббалы. Когда католический мир сужал границы познания, в Средневековье родилось учение, полное таинств, открывшее евреям диалектику в широком понимании этого слова. Мир полон внутренних противоречий и открывается в единстве противоположностей.

Израиль и Наоми сидят рядом на диване. Он открывает жене мир Лурианской Каббалы.

“Идет вечная борьба за исправление мира, за его существование. И борьба эта объемлет все Бытие. Миры строятся и разрушаются один за другим. В единое время совершается разрушение и гибель с исправлением и строительством. И если, несмотря на неверие и жестокость человеческого рода, исправление мира свершится, явится Мессия. И это вовсе не символическое действие. Рациональный вывод приведет человека к познанию Мессии. Речь идет не о мистике, а о реальности, в которой живет человек. Именно он приведет мир к исправлению через борьбу противоположных сил. И эта борьба ставит человека в нелегкое положение, но дает ему силу и динамичность. Каббала, как философское отношение к жизни, решительно влияет на сознание, воспитывает его, направляет саму жизнь, устанавливает ее образ. И ты, Наоми, постарайся таким образом создать образы романа, над которым сейчас работаешь”.

Ее охватывает чувство счастья. Израиль взвешивает возможность отказаться от жизни в кибуце. Цель его – завершить исследование еврейства Польши и дать ей возможность продолжить роман. Иерусалимские друзья употребляют все свои усилия, чтобы добыть Израилю работу, достойную его таланта и физического состояния. Он привыкает к жизни города, прогуливается со своей маленькой семьей по центральной улице и переулкам. Он говорит Наоми: “Все эти еврейские войны, кризисы, споры и скандалы не остановят прихода освобождения. Мы уже находимся в процессе его мучительного зарождения. Через страдания мы достигнем его”.

У витрины магазина в центре города семья останавливается. Малышка радуется, указывая на большую нарядную куклу, которая открывает и закрывает глаза. Израилю хотелось бы купить куклу для дочери. Даже имя выбрано ей – Эсмеральда.

И вот – чудо: Эсмеральда появляется в их квартире, завернутая в большой пакет. Израиль краснеет, читая приложенное к подарку письмо.

Хая спаслась из Катастрофы, Хая Эльбаум, его ученица из польского местечка, нашла его адрес и послала ему дорогой подарок с приложением письма. Она выражает надежду встретиться с ним. Израиль, что явно не в его характере, оставив все дела, встречается с маленькой полной женщиной с круглыми щеками, сердечно ее обнимает. Наоми удивлена. Что еще скрыто в Израиле, чего она не знала? Кто эта польская еврейка, вызвавшая такой непривычный всплеск чувств?

Она сидит между Наоми и Израилем и дрожащим голосом рассказывает, как по окончанию войны решила не ехать в Америку, а репатриироваться в Израиль вслед за своим любимым учителем Израилем Розенцвайгом. Образ его с большой копной волос и голубыми добрыми глазами стоял перед ней в тяжкие дни Варшавского гетто. В этом аду она помнила его милосердное сердце, его раскатистый смех. В той непроглядной тьме Израиль был светом в ее душе, он хранил в ней дух и силу, помогая не сойти с ума. Когда убийцы стояли перед ней, ее укрепляла мысль, что в мире существуют добросердечные люди. Когда она страдала от голода, то вспоминала учителя, который предложил бутерброд одной из самых бедных учениц в классе. Та отказывалась его взять, ибо сам учитель голоден. Израиль откусил от бутерброда и сказал: “Теперь я уже не голоден. Она вспоминала, как волновалась ученица, вызванная им к доске. Он попросил ее прочесть текст. И она, к удивлению всего класса, прочла этот текст, без запинки, наизусть. Израиль извлек из кармана сочное яблоко и протянул его ученице. В то время это был дорогой подарок. Девочка была счастлива. Такое яблоко получали лишь ученицы из богатых семей.

Хая принесла своему учителю написанные на идиш воспоминания.

“За дружбу не платят”, – отказался Израиль от платы за редактуру книги.

Они вместе читали рассказ, в котором соседствовали ужас, героизм и даже юмор. Израиль редактировал текст, не уставая удивляться жизненной силе этой маленькой женщины, но по ночам его преследовали ужасы Катастрофы. Хая и ее семья были загнаны в гетто по доносу соседа-поляка. Она одна сумела выжить. Ее муж, две дочери, родители и близкие друзья погибли. Собрав оставшиеся душевные силы, она создала новую семью. Репатриировалась в Израиль с мужем и маленькой дочкой.

У мужа магазин одежды в Тель-Авиве. Покупатели получают удовольствие не только от товара, но и от сочных, порой соленых сплетен и анекдотов портнихи и продавщицы. Кроме того, она терпеливо выслушивает рассказы об их бедах и радостях.

Наоми чувствовала перемены, которые внесла в его жизнь Хая. Проснувшаяся в нем сила жизни заставила его использовать все свои связи, чтобы выпустить в свет ее книгу. Израиль, предпочитавший прятаться от людей, откликался на приглашения Хаи. В ее доме, в Тель-Авиве, его принимали по-царски. Гостеприимство Хаи не имело границ. Между рассказами она носилась из кухни в салон, принося все новые вкусные блюда уважаемому гостю.

Они делились общими воспоминаниями, в которых Наоми не было места. Она лишь слушала рассказы о детях в рваной одежде, о сухой корке хлеба в школьном ранце, спрятанной, как сокровище, среди учебников… И, конечно же, об учителе Израиле, который пытался решить проблемы учеников, радовал их своим юмором и добрым настроением. И во время учебы и в играх в мяч на переменах, он старался вызвать улыбку на их лицах. Но чем лучше учились его ученики, тем сильнее его критиковало школьное начальство. Учителя видели его танцующим “хору” вместе с учениками, не сохраняющим положенную дистанцию. Его осудили всем учительским коллективом. Благодаря встрече Израиля с Хаей, перед Наоми открылся целый мир, сокрытый в душе любимого мужа.

Одна нежданная встреча следует за другой. Рыжий парень, высокий и некрасивый, в длинном, черном, измятом пальто стоял на пороге их дома и спрашивал: “Ты из семьи Кротовских?”

На глазах у Наоми выступили слезы, колени задрожали. Прежде, чем она пришла в себя, он представился:

“Меня зовут Филипп Кротовский. Я твой брат со стороны Малки Кротовской”