мои проездные документы, на соответствующих строчках казенного бланка написал мою фамилию и инициалы, а против графы “звание”, подумав и почесав затылок, добавил: “начальник песенного довольствия”» (Соловьев-Седой В. П. Пути-дороги. М.: Советский композитор, 1983).

40

В 1942 году был провозглашен курс на развитие самодеятельности в действующей армии: «Когда надо – играют, когда надо – стреляют». В статье «Красноармейская эстрада», опубликованной в газете «Литература и искусство» 12 июля 1942 года, музыковед И. Нестьев рапортовал о прошедшем смотре красноармейской самодеятельности: «Широко распространяются в армии самодеятельные джаз-оркестры. Почти каждая часть, имеющая свой духовой оркестр, создает и собственный джаз. <…> Многие из самодеятельных артистов, блестяще проявивших себя на предмайском смотре, сегодня уже на передних линиях. Весь свой темперамент, инициативу, талант отдают они своему боевому делу – разгрому ненавистного врага». Чтобы не ударить в грязь лицом, командование дивизий создавало коллективы из профессиональных музыкантов, выдавая их перед вышестоящим командованием за самодеятельность. Верховное командование в лице маршала Жукова так же поступало при встречах с командованием союзных войск. Из Ансамбля Западного фронта была выделена группа, которая обслуживала приемы у маршала. «Для иностранцев мы считались самодеятельностью. Мол, как только заканчивали в окопах стрелять, так сразу начинали петь и плясать.

Короче – любители, как и весь советский спорт. Однажды на приеме в честь английского фельдмаршала Монтгомери танцовщик Миша Виленский сделал головокружительный трюк. Монтгомери подошел к нему и с недоверием спросил: “Неужели можно воевать и отрабатывать такие сложные трюки?” Я ответил за Виленского: “Мы работали над собой не тогда, когда шел бой, а когда на фронте было затишье”. Мне показалось, что Монтгомери мне не поверил. Но Жуков в знак одобрения мне улыбнулся» (Сичкин Б. Я из Одессы, здрасьте. М.: Бельведер, 1996). Разумеется, Жуков был доволен, ведь ответ Сичкина полностью укладывался в линию партии.

41

Читая это письмо, следует учесть не только то, что вся военная переписка перлюстрировалась, но и то, что письмо было адресовано в газету Тихоокеанского флота «Боевая вахта», где работал получатель письма.

42

Автор не совсем точно пересказывает статью Мариэтты Шагинян из главной военной газеты «Красная звезда», которая звучит так: «Старший политрук корабля Григорий Леонтьевич Лохов был смертельно ранен: разбиты висок и позвоночник, переломана левая нога, едва залеченная после защиты Севастополя, контужена центральная нервная система. Его снесли в мертвецкую вместе с остальными погибшими на корабле, но, когда за трупами приехали санитары, они услышали из мертвецкой пение: кто-то пел, пел сквозь смерть, пел любимую песню черноморцев, неизвестно кем сложенную: “Иду по знакомой дорожке, вдали голубеет крыльцо. Я вижу в открытом окошке твое дорогое лицо”. <…> Великий оптимизм раздул слабую искру жизни, тлевшую в тяжело раненном, и она вспыхнула в его голосе, запела его безжизненным горлом, застучалась в окружающее, в дверь его советского дома».

43

Этот раздел основан на статье, написанной мной для Международной конференции «Вспоминая прошлое: коллективная и индивидуальная память о Второй мировой войне в России и Германии», проходившей в Тампере, Финляндия, в декабре 2006 года. Материалы конференции, включая главу «Стихи и наследие, мелодия и память: песни Второй мировой войны и формирование памяти и идентичности», были опубликованы в сборнике «Вспоминая прошлое – (ре)конструируя прошлое» под редакцией Уитхольда Боннера и Арьяи Розенхольма. (Хельсинки: Кикимора пресс, 2008. С. 191–200.) См. [Ament 2008]. Благодарю институт за любезно предоставленную возможность использовать этот материал. В него были внесены некоторые дополнения.