– Вы – Фролов Александр Георгиевич? – спросил он.

– Он самый, – ответил Фролов.

– Да садитесь, – поморщился полковник.

Фролов сел.

– Капитан Дегтярев вас ввел в курс дела?

– Я вас ждал, товарищ полковник, – виновато развел руками капитан.

– Ну и ладно. Вы ведь режиссер, не так ли?

Фролов замялся.

– Да, но…

– Никаких «но», – отрезал полковник. – Я знаю вашу биографию лучше вас.

«Зачем же тогда было спрашивать?» – мысленно удивился Фролов.

– К тому же жили в Невидове.

– Ну, совсем недолго.

– Скажите, вы хорошо знаете местность?

Фролов замялся, поскольку не любил брать на себя лишнего. Но полковник, видимо, не принимал никаких уклончивых форм ответа, интерпретируя все в удобную для себя сторону.

– Вот и отлично, – кивнул он, не дождавшись ответа. – Нам нужна ваша помощь.

– Моя?! – изумился Фролов.

– Да. Видите ли… хотим кое-что опробовать. Только я прошу – все, что я здесь скажу, должно остаться в этих четырех стенах.

– Конечно, – кивнул Фролов.

– На днях должен быть освобожден Минск. Я бы даже сказал, с минуты на минуту. Причем у нас есть сведения, что немцы покинут город даже без боя. Ну а за Минском надеемся очистить и всю Белоруссию.

– Поздравляю, – почему-то сказал Фролов и тут же смутился – идиотизм фразы напомнил ему реплики Никитина в беседах с Фляйшауэром и Шнырем.

– Вас, наверное, интересует откуда такая точность сведений?

Фролова это совершенно не интересовало, но он издал какой-то звук, подтверждающий его интерес.

– Контрразведка все эти годы не дремала. Да, капитан? Особенно ценно работал наш агент Лютик. Четыре года держал нас в напряжении. То немцы концлагерь под Минском строят, то химический завод. Один из наших лучших разведчиков. Точный, трезвый. Вот и сейчас мы многое от него узнаем.

Заметив напряженное лицо капитана, полковник махнул рукой:

– Фролову можно. Мы же все равно на днях Лютика выводим из игры.

И вернулся к основной теме.

– Вы, наверное, знаете, какое стратегическое, а точнее, психологическое значение имеет деревня Невидово.

– Какое? – удивился Фролов.

– Вы как с Луны, Александр Георгиевич, – ласково пожурил «лунатика» полковник. – Словно не слыхали о битве за Невидово в первый месяц войны.

– Н-нет, – растерялся Фролов.

– Странно… Вы же там находились… Ну тогда я поясню. Невидово явно имеет для немцев какое-то стратегическое значение, поскольку они буквально зубами выгрызали деревню. Там каждый метр полит кровью. И нашей, и вражеской. Мы, конечно, тоже спуска не давали, но в итоге деревня оказалась в таком тылу врага, что биться за нее стало делом невозможным. Пока нам не очень понятно, почему немец так отчаянно сражался за Невидово, но, надеюсь, мы сможем это прояснить после окончательного освобождения. Но не только это нас интересует. Освобождение Невидова имеет важный психологический и моральный вес. Во-первых, мы выбьем врага из его наиболее, так сказать, укромного логова. Во-вторых, знаменитая битва под Невидово, повторится, но только теперь уже с гарантированной победой на нашей стороне. То есть мы возьмем свое, так сказать. Но, главное, освобождение Невидова будет символизировать освобождение всей Белоруссии, то есть наиболее пострадавшей в первые годы войны республики. А учитывая тот факт, что Невидово находится недалеко от советско-польской границы, его освобождение – это не просто маленькая победа локального значения, а победа над вторгшимся врагом. Мы ведь снова отбросим фашистов за границу нашей Родины. Понимаете все символическое значение такого освобождения?

– Кажется, – неуверенно промычал Фролов. – Ну а я-то…

– Погодите, – поморщился полковник. – Я все объясню. Война вскоре переместится в Европу. Надеюсь, недалек и тот день, когда мы будем брать Берлин. Да-да, я не преувеличиваю. Поверьте мне, как опытному военному. Думаю, не надо объяснять, какой это будет исторический день. И очень важно оставить для потомков свидетельство величия и мощи нашей армии, свидетельство подвига народа и проницательности товарища Сталина. Вы согласны?

С этим было трудно, а главное, опасно не соглашаться, потому Фролов поспешно кивнул головой.

– И таким свидетельством должен стать самый неоспоримый документ – кинопленка!

– Надо будет ехать в Берлин? – спросил запутавшийся Фролов.

– Пока нет, – серьезно ответил полковник. – Но мы должны быть к этому готовы. А что может быть лучшей подготовкой, как не попытка запечатлеть это уже сейчас?

– В каком смысле?

– Невидово! – хлопнул себя по коленке полковник и расхохотался. – Не-ви-до-во! Это же очевидно. Мы подвезем всю необходимую аппаратуру. А также нескольких фронтовых операторов, которые будут снимать битву с разных позиций, так сказать. Ну или как там у вас это называется. Наши войска будут ждать сигнала к наступлению. А режиссером, я бы даже сказал, главнокомандующим, будете вы.

– Я?!?

Фролов едва не отъехал от полковника на стуле.

– А почему я?!

– Да потому что вы – лучшая кандидатура. Вы знаете местность. Значит, сможете правильно определить точки, откуда должна вестись съемка. Вы знаете и саму деревню, и жителей. И наконец, вы режиссер. Конечно, мы могли бы привлечь к этой работе других, так сказать, более именитых, но они не знают местности. Да и потом, я уверен, вы отнесетесь к работе с большим энтузиазмом. Во-первых, деревня эта стала вам почти родной. Во-вторых, вы не занимались режиссурой, а тут такой шанс. Я надеюсь, мне не надо будет вас уговаривать.

Тут полковник почему-то переглянулся с капитаном.

– Да нет, – испугался Фролов. – Я согласен.

– Тем более что этим вы смоете неприятное биографическое пятно.

– Какое?

– Отставить «Ваньку валять»! – неожиданно рявкнул полковник. – Вы же были в деревне во время оккупации. Да еще с камерой. Кто знает, не работали ли вы там на немцев.

Фролов хотел что-то возразить, но полковник замахал руками.

– И не говорите ничего. Зачем смотреть назад? Давайте смотреть вперед.

Его лицо добрело на глазах, наливаясь пафосом грядущей славы.

– В светлое будущее. Там, где наши победы. Если уж на то пошло, то после такой важной съемки я гарантирую, как режиссер вы будете, безусловно, востребованы. Мы уже связались с руководством «Мосфильма». Там примут вас с распростертыми объятиями. Значит, по рукам?

Полковник протянул свою широкую ладонь, и Фролов ее смущенно пожал.

– Ну вот и чудно, – удовлетворенно констатировал полковник. – А то товарищ капитан боялся, что вас придется уговаривать. Видите, – укоризненно посмотрел он на капитана, – а вы говорили.