Чтобы «не вспугнуть» красных, которые могли засесть в Нордическом Замке, капитан Гмюнд и Кротов, пользуясь сумерками и небольшим туманом, решили с устья реки повести свой «крейсер» на восток, в обход, дабы затем высадиться на северной оконечности и прочесать остров.

Утро выдалось нежарким, но таким не по-арктически солнечным, что Кротову с тоской подумалось: «А ведь это и есть последний день местного лета-осени! И дай-то Бог пережить бесконечную арктическую зиму!»

Оставив на борту «Томска» только капитана и одного «норвежца»~пулеметчика, штабс-капитан разделил свое воинство на три группы, с одной из которых сразу же устремился к тому ущелью, где тунгус видел тело полковника. Всем десантникам было приказано продвигаться максимально скрытно, без стрельбы и излишних разговоров, и сам Кротов свято придерживался этого правила.

Когда Оркан вывел его группу к невысокому гребню ущелья, бойцы сразу же вынуждены были залечь. Затаившись за валуном рядом с Кротовым, тунгус указал пальцем на фигуру человека, входившего в ущелье с южной стороны.

— Старшина Ордаш, — едва слышно проговорил он.

— Теперь уже лейтенант, — напомнил штабс-капитан. — Но это не важно. Уверен, что он?

— Фигура его, походка его. Ордаш, точно. К хижине идет. Скоро ему надо будет обходить провалье, это долгий путь.

— Точно, есть там провалье, — согласился штабс-капитан. — Этим путем мы когда-то отходили после перестрелки с красными.

— Если пойдем по гребню, быстро обойдем ущелье и окажемся у хижины намного раньше старшины, — все еще не мог отказаться от привычного звания тунгус.

— Как считаешь, служить рейху он согласится?

— Нет, его земля и его народ очень далеко отсюда. Зачем ему Тунгусстан, зачем дух великого хана Кучума?

— Ладно, убедил. Мы и не станем вербовать его. Во всяком случае, пока что. Какой смысл? Как служил, так пусть и служит.

Минут через двадцать пятеро диверсантов и Оркан уже были у хижины. Толкнув дверь, лейтенант включил карманный фонарик, но в это время луч куда более мощного немецкого фонаря ослепил его, а трое крепких парней мгновенно скрутили и обезоружили его.

— Уж не мародерствовать ли вы решили, господин лейтенант? — с почти неподдельной тревогой в голосе поинтересовался штабс-капитан Кротов, вежливо представившись перед этим.

Ордаш мрачно осмотрел пятерых одетых в красноармейскую форму людей, которые вывели его из хижины и поставили между ней и скалой, затем перевел взгляд на безучастно сидевшего чуть в сторонке, на валуне, ефрейтора Оркана. Тот был вооружен и держался совершенно независимо. Взгляд бывшего старшины заставы он встретил с вызывающим спокойствием, Пленные так не ведут себя.

— До мародерства я дойти не способен. В отличие от вас, — решил он, что никаких вопросов задавать Оркану не станет. После того как Кротов представился, и так все было ясно. — Полковника похоронить хотел.

— Какое благородство! Почему же пришли без солдат? Ах, да, совсем забыл: на заставе вас оставили одного, а на острове гарнизона нет. Такого бравого офицера, кавалергарда, и оставили без бойцов. Непорядок. Но вам, лейтенант, повезло. Мы только для того и прибыли сюда с Новой Земли, чтобы похоронить полковника.

— Тогда в чем дело? — мужественно поинтересовался Ордаш. Он понимал, что обречен, поэтому решил, что унижаться не станет: если уж умирать, то как подобает офицеру. — Давайте похороним.

— Негоже, чтобы душа христианская без погребения оставалась, правда, господин лейтенант?

— Из этих же побуждений я и пришел сюда. Выбор места — за вами, штабс-капитан.

Кротов приказал Бивню подыскать подходящее для могилы углубление, но тот сказал, что нечто похожее успел приметить по пути к хижине. Осмотрев это углубление, штабс-капитан приказал расширить его взрывом гранаты. А когда это было сделано, один конец плащ-палатки, на которой вынесли обледенелое тело полковника, вручил Ордашу.

— Приобщайтесь, лейтенант, приобщайтесь. Через два десятка лет после Гражданской войны белый и красный офицеры сошлись на «диком бреге» Карского моря, чтобы похоронить давно погибшего русского, еще той, царской службы, полковника. Разве это не символично? И вообще, вам не кажется, что на самом деле это уже ритуал не похорон, а великого примирения?

— Ну, до примирения еще очень далеко, поскольку мы все еще воюем, причем в составе разных армий.

После того как тело полковника опустили в могилу, Ордаш стал на ее краю, лицом к диверсантам. Он был уверен, что его уложат рядом с полковником. Штабс-капитан уловил это и насмешливо произнес:

— О нет, лейтенант, полковничья могила вам еще не по рангу. Но за то, что ведете себя подобающим образом, хвалю. Значит, не перевелось еще русское офицерство. Мы не собираемся вас расстреливать, — произнес он, наблюдая за тем, как тунгусы старательно обкладывают первым шаром камней тело погибшего, чтобы потом можно было просто забрасывать могилу камнями. — После прощального салюта вы вернетесь к себе на заставу, а мы к себе на судно — и будем считать, что этой встречи не было. Для успокоения совести можете сообщить, что видели на Фактории группу каких-то подозрительных людей — то ли охотников, то ли десантников. Хотя и в этом тоже нет смысла. Ведь на ваше сообщение о высадке десанта с германской подводной лодки командование все равно никак не отреагировало. Разве не так?

По тому, что Ордаш не возразил, штабс-капитану нетрудно было определить, что о столкновении неподалеку от острова советских и германской субмарин он не знает.

— И что дальше?

— Дальше — служба, лейтенант, служба. Если мы вас пристрелим, красные пришлют сюда целый гарнизон, а нам это не нужно. Что же касается ваших докладов по рации, то мы все равно их прослушиваем.

— Теперь это уже нетрудно было бы предположить.

— Вербовать вас тоже не собираемся. Какой смысл? Весной все ближайшие перевалы Полярного Урала уже будут в руках германских войск. Тогда и встретимся еще раз, вот только разговор уже будет иным.

Отсалютовав полковнику Бажирову, группа вместе с Ордашем вернулась к судну, где их уже ждала группа обер-лейтенанта Энри-ха, обследовавшая всю северную часть острова. Третья группа, которую повел ефрейтор-тунгус Нерген, ушла на юг вдоль западного побережья.

— Вам что, в самом деле удалось создать базу в нашем тылу, здесь, на Севере? — поинтересовался Ордаш, поднимаясь вслед за Кротовым на борт «крейсера». Он убедился, что расстреливать его штабс-капитан не собирается, а посему чувствовал себя совершенно спокойно.

— Шесть баз, лейтенант, шесть.

— Отказываюсь в это поверить.

— Тогда считайте меня и весь мой отряд скопищем арктических привидений или остатками племени «людей льда»[65]. Уверен, что к моменту падения Москвы их будет еще столько же. Так что делайте выводы, лейтенант Ордаш. Кстати, вам все еще не дает покоя вопрос: что у нас делает ефрейтор Оркан? Который так и не пожелал подойти к вам, чтобы поговорить.