разрывает ткань, не портит одежду. Однако его движения все равно грубые и жесткие, не оставляющие выбора. Руки жадно проходятся по моим ногам, помечают по-хозяйски, оставляют клеймо везде, где касаются. Опаляющие кожу следы горят на внутренней стороне бедер, охватывают икры, обвивают лодыжки.

А я дотрагиваюсь до широкого пояса на его джинсах. Пальцы отказываются подчиняться, мелко дрожат, срываются с крупной металлической пряжки, задевают огромный бугор, который моментально отзывается на мою ласку, дергается, наливается жаром. Суетливо возвращаюсь обратно, наконец, завладеваю ремнем, расстегиваю, вытягиваю из шлеек, после тяну язычок молнии вниз. Поглаживаю эрегированный орган через ткань нижнего белья. От ощущения пульсирующей похоти пальцы на ногах поджимаются.

Никита забирается под тонкое кружево, покрывающее лоно, поглаживает увлажнившуюся плоть, будто право на собственность закрепляет.

- Когда успела? – спрашивает мрачно, сразу замечает перемену. – Зачем?

Его пальцы вдруг врезаются внутрь. Таранят безжалостно, точно на железный крюк насаживают. Тягучая судорога сводит мышцы, заставляет меня выгнуться. Еще пара четких движений. Я изгибаюсь под мужчиной, рефлекторно свожу бедра, трусь о него похлеще, чем голодная кошка, сама насаживаюсь. Издаю надсадный стон, смежаю веки, ускользаю от реальности.

- Для кого так прихорашивалась? – очередной вопрос.

Горячее дыхание дразнит шею. Зубы смыкаются на горле, прикусывают кожу совсем слегка, однако от этого жеста меня уже охватывает бешеная лихорадка.

- Для кого? – повторяет вкрадчиво.

Пальцы толкаются вглубь. Цепляюсь за его плечи, будто пытаюсь на поверхности удержаться.

- Тебе не нравится? – выпаливаю на одном дыхании, а потом захлебываюсь новым стоном, еще более порочным и протяжным.

- Трудно сказать, - заключает насмешливо. – Надо попробовать.

Он доводит меня до слез. Просто ритмично нажимает на самую чувствительную точку, продолжая вбиваться пальцами внутрь. Крик продирает горло, тонет в оглушительной музыке.

Я царапаю широкие плечи до крови. Кажется. Свинцовые спазмы сводят живот, выкручивают, выгибают спину дугой.

Достигаю разрядки и обмякаю. Понимаю, что мучительно жажду большего. Жажду принять Зверь целиком и полностью. Вобрать его вздыбленную плоть. Отдаться в хищную власть.

- Ник, - судорожно хватаю ртом раскаленный воздух. – Никита.

- Что? – стягивает с меня футболку, избавляет от нижнего белья, обнажает жертву, оголяет, явно готовясь сожрать.

- Я думала, ты любишь… так, - осекаюсь. – Ну это ведь более современно. Удобно, наверное. Все женщины сейчас подобное делают. Приятный и ухоженный вид. Нет?

- Где делала? – хмыкает. – В салоне у Мишутки?

- Ник! – даже трезвею от таких заявлений. – Ну ты что, с ума сошел? У нас напротив офиса есть отличное место. Я туда вместо обеда на сеанс сходила.

- Вот как, - полные губы складываются в дьявольской ухмылке. – Выходит, сразу после разговора с муженьком ты пошла готовить свою тугую сладкую щелку для меня. Решила порадовать своего настоящего мужчину. - Никита, прекрати, - ударяю кулаком по железным мышцам его груди. – Перестань говорить эти пошлости.

- Ну будь ты шлюхой, я бы грубее выразился, - скалит зубы. – А так – прости. У моей любимой женщины между ног все слишком нежно, чтобы иначе назвать.

- А можно никак не называть? – губу смущенно закусываю.

- Нет, - усмехается, опять пальцами по лону скользит. – Такая упругая и горячая, текучая, пульсирующая. Теперь еще идеально гладкая. Только щелочка. Дырочка. Ну или киска? Разрешаю самой выбрать.

- Не буду я ничего выбирать, - протестующе молочу его кулаками по груди. – Хватит надо мной издеваться. Или… или ты хочешь, чтобы я выбрала дурацкое название для твоего члена?

- Валяй, - явно кайфует от такого поворота.

Ох, этого наглеца и наказать не выйдет. Хотя…

Я подаюсь вперед и высвобождаю его вздыбленный член, выпускаю похоть на волю, поглаживаю затвердевший орган ладонью. Сжимаю жестче, провожу по стволу вниз, потом вверх движусь и снова обратно, к основанию, уступаю природному зову, вдруг дотрагиваюсь до отяжелевших яиц, поражаюсь громадному размеру. Ощущаю, как гигантский член костенеет, как вздуваются вены, наливаясь кровью.

- Может, ты просто трахнешь меня? – спрашиваю, едва ли узнаю свой голос, почти отключаюсь, потому как бесконтрольное желание поглощает рассудок, завладевает мозгом.

- Ну если женщина просит, - говорит хрипло. – Как я могу отказать?

Зверь берет меня одним ударом. Заполняет единственным толчком. Точно до ребер пронзает, до сердца достает. Входит и прошивает, словно выстрел в упор. Вбивается, сливая наши тела в единое целое.

Его губы на моих губах. Терпкий вкус греха. Аромат спелого граната. Сочный, ранящий и до одури сладостный. Таким насытиться невозможно. Погружаюсь в токсический омут, окунаюсь в губительную зависимость. Жажду еще и еще. Сильнее, глубже.

Его язык во мне. Его член проникает до матки.

Он сам внутри. Глубоко. Очень. Глубже некуда. Течет по венам, пропитывает жилы отравой. Я не могу им напиться. Не хочу. Это должно длиться вечность.

Ладони пробираются под ягодицы, притягивают крепче. Содрогаюсь. Раскалываюсь в сильных руках, пеплом осыпаюсь и вновь к небесам тянусь.

Грязно. Развратно. И что же? Плевать. Желаю этого дикого и одержимого мужчину каждой клеткой. Телом. Душой. Остатками разума.

Толчки становятся мощнее. Вес мускулистого тела пленяет, заключает в капкан, из которого убегать не тянет.

Зверь достигает разрядки. Изливается внутрь, заполняя до отказа. Накачивает раскаленным вязким семенем.

Краем сознания понимаю, что мы опять играем с огнем, явно черту допустимого минуем. Нельзя рисковать. Даже один незащищенный контакт может привести к беременности.

Но тревога вспыхивает и гаснет. Волна наслаждения смывает все переживания напрочь, увлекает меня в бездну, утягивает под охваченный пламенем лед.

Я поглаживаю его спину. Не способна удержаться от искушения. Твердость мышц под упругой горячей кожей невольно завораживает. Ощущаю неистовое биение сердца. И жадно ловлю каждый удар.

Я никого так сильно не желала. Никогда. Я вообще не думала, что в подобном безумии потеряюсь, отдамся на волю эмоций. Дикое чувство. Первобытное.

Дурею от присутствия этого мужчины рядом. От такого тесного и мощного контакта. Коже к коже, пульс