Своей прекрасной розе с веткой миртовой

Она так радовалась, тенью волосы

На плечи ниспадали ей и на спину.

Старик влюбился б в эту грудь,

В те миррой пахнущие волосы…

(Архилох)

…Несколько лет спустя, когда Таис умирала от тоски по нему, бесконечно вспоминая счастливые времена и моменты наивысшего восторга, волны памяти приносили ей этот благословенный день на берегу индийского океана. Она кляла судьбу за то, что та не дала ей умереть тогда, — от счастья, легкой, прекрасной и желанной смертью. Потому, что лучше уже не будет. Но судьбе было угодно подвергнуть Таис жестоким испытаниям, заставить испить чашу страданий до дна. Кто знает, почему?..

Они пели, болтали, смеялись, молчали, смотрели в одном направлении, говорили друг с другом без слов, только глазами, снова пели, пока совершенно красное, как мак арийской пустыни, солнце не окрасило мир в свой необыкновенный цвет и не коснулось багряной глади моря-океана. Черные силуэты птиц неустанно двигались на фоне огненного мира, били крыльями, низко перелетали над землей, не прекращая галдежа и возни. И было в этой картине столько же моментального кипения жизни, сколько величия вечности.

* * *

Для возвращения в Персиду царь разбил свою армию на три колонны. Таис уже знала суровый приговор Александра: они расстаются. Ей придется идти с колонной Кратера, который в августе отправлялся самым надежным северным путем через горы. Неарх в октябре, когда закончатся летние пассаты, поведет флот вдоль гидрозийских берегов, через Эритрейское море и Ормузский пролив, прокладывая водный путь к устью Тигра и Евфрата. Александр со своей частью войск и обоза в сентябре выступит вдоль берега через малоизученную, возможно, безводную гидрозийскую пустыню, исследуя новые районы и обеспечивая продовольственными запасами флот Неарха. Этот план подчинялся далеко идущей цели развития торговых путей и укрепления связей между частями империи.

Сложный и дерзкий поход требовал большой подготовки и организации и вызывал у Таис много тревог и сомнений. Почему бы всем не пойти путем Кратера? Зачем испытывать судьбу в очередной раз? Тихэ любит Александра, но недаром богиня удачи стоит на шаре, в любую минуту она может потерять равновесие, упасть. Судьба есть судьба. С ней шутки и игры плохи, и бросать ей вызов — опасно.

Неважное самочувствие и мысли о предстоящей разлуке измучили Таис, расшатали нервы, а воображение рисовало самые ужасные картины. Ей стоило больших трудов держать себя в руках и не огорчать Александра. Таис очень смущал тот факт, что до этих пор ее плохие предчувствия всегда сбывались. Стоило им разлучиться — и с Александром происходили всякие неприятности: то получит ранение, то… женится. Поэтому, чтобы не накликать беды дурными мыслями, Таис боялась думать о плохом! Но думалось, несмотря ни на какие запреты.

В преддверии долгой разлуки Таис пожелала, чтобы Александр проводил с ней все ночи, которые им остались.

— Это ты меня так наказала? Я обожаю твои наказания, — шутил царь. — Ты, однако, любишь, чтобы я хронически не высыпался.

Шутки шутками, но, вопреки всем законам природы, с годами могучая страсть нисколько не уменьшилась в них. Иногда слово «страсть» оказывалось даже слишком слабым для того любовного безумия, которое овладевало ими. Казалось бы, что может случиться неожиданного, когда любишь человека много лет и знаешь его до мелочей? Но Таис время от времени умудрялась удивлять Александра своими состояниями. Например, она умела не только воспламенять, зажигаться, гореть, взрываться — все это мог и Александр, но он не умел «тлеть», а Таис могла удерживать и растягивать это блаженное состояние до тех пор, пока Александр не восстанавливал свои мужские силы и не присоединялся к ней. Ах, как он восхищался этой ее способностью и… завидовал ей! Иногда случались другие чудеса: как-то Александр поглаживал-подавливал ее живот, и это невинное движение, к великому удивлению Александра, привело ее к оргазму. «Тебя так долго не было», — оправдывалась Таис. «Я вчера был!» — Он любил и знал ее вожделенное тело до мельчайших подробностей, обожал играть на нем, как на удивительном инструменте, выдумывая все новые наслаждения-мелодии, и поражался, когда порой из задуманной простенькой песенки для свирели выходила симфония для целого оркестра.

Как-то днем, заскочив к Таис вместе с Птолемеем, царь застал ее взволнованной.

— У меня, кажется, ребенок шевелится, — испуганно сообщила она.

Александр подскочил к ней раньше, чем она успела договорить, от радости не подумав, что Птолемей имеет больше прав первым ощупать ее оживший живот. Царь бросил на Таис счастливый, многоречивый взгляд, потом зажмурил глаза, закусил губу, подавил вздох и позвал Птолемея:

— Иди скорее, действительно шевелится.

Птолемей, вторым после Александра, ощупал ее живот, ничего не почувствовал, но в дикой радости накинулся на Таис с поцелуями.

— Ну, ты меня задушишь, — недовольно уворачивалась Таис, — не радуйся раньше времени, я еще не родила.

— Дай человеку порадоваться, что ты вредничаешь, — заступился за Птолемея Александр.

Таис послышались нотки осуждения в его голосе, и этого оказалось достаточно, чтобы расстроиться. Она тут же надула губы, и в глазах, которыми она обиженно зыркнула на Александра, предательски заблестели слезы.

— Только не начинай песню «меня никто не любит», — предупредил Александр.

У Таис натянулся нос и покатились слезы.

— Ты меня не понимаешь… — пролепетала она.

— Ах, новая песня «меня никто не понимает», — царь еще шутил, так как был счастлив пробуждению новой жизни в ее теле, но ее слезы всегда действовали на него, и потому, смягчившись, он добавил: — Ну что ты капризничаешь. Тебя уже по крайней мере не тошнит. Имей терпение — скоро все будет позади, ты преодолела почти половину пути.

— Я ужасно выгляжу…

— У меня пропала талия, — передразнил ее Птолемей и мужчины, не сумев сдержаться, прыснули. Таис отвернулась и зарыдала в голос, как дитя.

Александр присел к ней и заговорил единственно возможным тоном — как с ребенком или с идиотом — спокойно и доброжелательно:

— Тая, давай мы все вместе возьмем тебя в руки. Давай мы разумно разберемся. Ты не стала толстой, это невозможно, так как тебя три месяца рвало. Потом: у меня пропала талия. Естественно, так как ребенок растет в животе, а не на спине. Тогда бы у тебя появился горб. Разве это было бы лучше? А когда ты родишь — твоя талия вернется. Следующий упрек: меня никто не любит. Я такого «никто» не знаю. Назови мне конкретное имя, и мы разберемся с дураком.

Птолемея уже давно душил смех, и Таис начала улыбаться сквозь слезы. Выйдя с Птолемеем, Александр вернулся через пять минут один.

— Что, Александр? — Таис глянула на двери, не войдет ли еще кто.

— Я один.

— Что-то забыл? — она кротко смотрела на него.