Вот я принял самую простую форму.

В прошлый раз этим и закончилось. На этот раз все продолжается.

Атомы нагреваются и взрываются, высвобождая ядра и электроны.

Я распадаюсь на частицы, частица распадаются на фотоны.

Я больше не атомная пыль…

Я стал светом!

Среди самых революционных идей о человеческом сознании, одна из самых оригинальных принадлежит Режи Дютею, преподавателю физики на медицинском факультете университета Пуатье. Основная идея Дютея заключается в том, что существует три мира, определяемые скоростью движения составляющих их элементов.

Первый – это «досветовой мир», в котором мы живем, мир материи, подчиняющийся законам классической ньютоновской физики и законам гравитации. Этот мир состоит из брадионов – частиц, скорость движения которых меньше скорости света.

Второй мир – «световой». Этот мир состоит из частиц, движущихся с близкой к свету скоростью, люксонов, подчиняющихся законам относительности Эйнштейна.

Наконец, существует «сверхсветовое» пространство-время. Этот мир состоит из частиц, скорость которых превышает скорость света. Они называются тахионами.

Для Режи Дютея три этих мира соответствуют трем уровням сознания человека. Уровень чувств, который постигает материю, уровень локального сознания, являющийся световой мыслью, то есть тем, что движется со скоростью света, и уровень сверхсознания, мысли, движущейся быстрее света. Дютей считает, что сверхсознания можно достичь во сне, с помощью медитации и некоторых наркотиков. Но он говорит также о более широком понятии: Знании. Благодаря подлинному знанию законов Вселенной наше сознание ускорилось бы и достигло мира тахионов.

Дютей думает, что «для существа, живущего в сверхсветовой Вселенной, существовала бы полная спонтанность всех элементов, составляющих его жизнь». Таким образом, понятия прошлого, настоящего и будущего смешиваются и исчезают. Присоединяясь к выводам Дэвида Бома, он считает, что со смертью наше «сверхсветовое» сознание достигает другого уровня более развитой энергии: времени-пространства тахионов.

В конце жизни Режи Дютей с помощью дочери Бриджит разработал еще более смелую теорию, согласно которой не только прошлое, настоящее и будущее собраны здесь и сейчас, но и все наши жизни, предыдущие и будущие, протекают одновременно с нашей нынешней жизнью в сверхсветовом измерении.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания (по материалам тома V)

Удивительные ощущения. Это невозможно описать. У меня больше нет формы. Нет консистенции. Я чистая энергия, светящаяся в стеклянной трубке. И все.

Что сказала бы Дельфина, которая называла меня «блестящим», если бы увидела меня теперь?

Центрифуга останавливается. Пробирку вынимают и тут же накрывают черной тканью.

Зевс не дает мне распространяться за пределы пробирки.

Край черной ткани отогнулся, я тут же вырываюсь наружу, но попадаю в вогнутое зеркало, в котором мой свет концентрируется, я превращаюсь в луч.

Преодолевая пространство, которого я не узнаю, я становлюсь все длиннее. Передо мной появляется другое зеркало, и я превращаюсь в «V». Еще одно зеркало, и я становлюсь «W».

Я тянусь через комнату, как лазерный луч, и освещаю все вокруг. Когда я прохожу рядом с предметами, я заливаю их светом. Мои бесчисленные фотоны покрывают их и прогоняют тень.

Зевс встает передо мной, и я освещаю его лицо.

Свет срывает все покровы. Он превращает живые существа в образы. Он создает цвет и форму.

Передо мной появляется линза, и я превращаюсь в конус. Друга линза снова собирает меня в луч, более тонкий и яркий.

Представление о времени снова меняется. Моя собственная скорость так велика, что все вокруг замедляется.

Зеркало направляет меня на стеклянную призму. Я превращаюсь в радугу, переходя от фиолетового цвета к красному, зеленому, синему, розовому, желтому.

Значит, в белом были заключены все остальные цвета. Зевс показывает мне, на что я способен, будучи чистым светом.

Вторая призма снова собирает меня в белый луч, который уходит в увеличительные стекла.

Я лечу через лабораторию со скоростью почти 300 000 метров в секунду, расширяясь, кувыркаясь между зеркалами, освещая предметы, изгоняя тени.

Наконец, увеличительное стекло собирает меня в фокус и направляет к вогнутому зеркалу. Все мои фотоны попадают туда. Я в ловушке. Второе вогнутое зеркало прижимаю к тому, в котором я застрял. Теперь я заперт, как в саркофаге, но продолжаю сиять. Я вращаюсь вокруг себя самого.

Через некоторое время что-то происходит, и я становлюсь плотным. С моим саркофагом что-то делают. Кажется, Зевс заряжает мной катапульту. Я слышу, как он открывает окно. Катапульта выстреливает, и зеркальный шар летит в небо. Постепенно скорость полета падает.

Я где-то в космосе.

Используя только силу мысли, я начинаю все быстрее вращаться внутри зеркального шара, я нагреваюсь, давление увеличивается, и саркофаг разлетается на куски.

Снаружи только небо. Кое-где оно освещено. Я начинаю догадываться о том, что со мной произошло.

Я стал звездой!

Вокруг сияют другие звезды.

Звезды…

Может быть, с ними случилось то же, что и со мной? Что в самом конце происходит с душой? Она становится звездой…

– Тсс!

Кто это сказал? Кажется, кто-то сказал «тсс!» – Думай не так громко. Здесь можно думать гораздо тише.

Слова попадают прямо в мое сознание.

– Кто говорит со мной? Звезды хором отвечают:

– Мы.

– Где я? Кто вы такие?

– Я Эдмонд Уэллс, – отвечает мне прекрасная желтая звезда с красными отблесками.

– Ты тоже стал звездой?

– Конечно.

– И я тоже, – говорит розовая звезда, в которой я узнаю Афродиту. – Я всегда мечтала стать частью какого-нибудь созвездия и сиять в ночном небе. Теперь мое желание исполнилось. Андромеду, Геракла, Пегаса знают по их созвездиям, но на небе до сих пор не было созвездия Афродиты.

Я вспоминаю, что древнегреческие мифы рассказывают, как полубоги после смерти становятся созвездиями. Но никто и не догадывался, что все действительно так и происходит.

– А остальные? – спрашиваю я.

– Я здесь, – отвечает Орфей, превратившийся в крошечную синюю звездочку.

– И я, – отвечает зеленый Эдип.