Аля смотрела на дым, закрывавший тело женщины. Першение в горле становилось все сильнее — это проявлялись воспоминания. Вот девочка сидит на камне, и дым забивает ноздри. А вот она думает об Алешке. А потом... Алька вспомнила! Она сама, первая, поцеловала его! Да как поцеловала! Аля с ужасом оглянулась на мальчика, с интересом изучавшего замершую дайарену, и почувствовала, как горят щеки. Вот почему он спрашивал, помнит ли Аля что-нибудь! Что же Алешка теперь о ней думает? Что?! И как теперь с ним общаться? Девочка дернула ворот рубахи, ей стало душно.

— Чужаки, подойти ближе! — не открывая глаз, приказала дайарена. — К самой границе дыма.

Аля торопливо встала. Напротив нее оказался Алешка, но, к счастью, дым мешал им видеть друг друга.

— Протяните руки вперед!

Рука легко прошла сквозь преграду, удерживавшую запах, окунулась в теплый дым.

— Прикоснитесь к камню! И не отпускайте, пока я не скажу!

Пришлось сесть на корточки. Аля дотронулась до камня и чуть не отдернула руку — он нагрелся как хорошая батарея. Закусила губу, упрямо вдавила ладони. Время шло, у Али уже выступили слезы. Камень обжигал все сильнее. Как же терпит дайарена? Вряд ли ее защищают сухие листья и тонкая ткань. «Быстрее! Пожалуйста!» — девочка сморгнула слезинки.

— Вернитесь на свои места, — уже не приказала, а тихо прошептала женщина.

Аля тут же отдернула руки и подула на ладошки. Странно — ей казалось, что будут волдыри, но кожа даже не покраснела, да и боль мгновенно прошла.

Дым над дайареной уже истончился, женщина открыла глаза. Махнула рукой, словно прогоняя надоедливое насекомое, и запах снова поплыл по комнате. Сошла с камня:

— Идите за мной, — тихо сказала и двинулась к выходу на жилую половину дома.

Предложила гостям сесть вокруг погасшего очага и сама удобно устроилась тут же.

— Я знаю вашего дрида, — сказала, когда молчание стало нестерпимым.

Талем жестом остановил хором заговоривших ребят.

— Ведун, подай мне вот тот свиток, — показала женщина на пергамент, лежавший на одной из корзин.

Талем торопливо развернул тонкую кожу — это оказалась карта. «Эх, Рик не видит!» — пожалела Аля. Карта была сделана не менее искусно, чем та, которую купили в Рамане.

— Его корни тут, — ткнула дайарена пальцем, и Славка присвистнул.

Тонкий ноготь, покрытый чем-то серебристым, указывал точно в Росвел.

— Его душа тут, — ноготок сместился к центру Сизелии, показал на россыпь маленьких озер.

— Его разум... Это сложнее. Он и тут, и тут, и тут — дайарена указала три места — одно на границе Стального княжества и Сизелии, другое в самой Сизелии, еще одно — в горах Стального.

Сима стремительно наклонилась к карте. Подняла голову, усмехнулась:

— Как раз где Лабиринт.

Для Али все горы на карте были одинаковы, но она поверила Симе.

— Спасибо, дайарена, — наклонил голову ведун.

— Я оплатила свой долг, — высокомерно отозвалась женщина. — Мой воин проводит вас к ущелью. Идите по нему с рассветом, и ближе к вечеру будете у владений Горного барона.

Коней в том бою сохранили. Аля ласково погладила бок своей лошадки. Талем ушел к травнице, как только вернется с Владом — отряд тронется в путь. Ждали за околицей, не желая лишний раз рисковать. Аскар нетерпеливо оглядывался. Выделенный дайареной проводник флегматично что-то жевал и похлопывал по шее свою маленькую лохматую лошадку. Ту беспокоило общество красавцев-жеребцов, и она нервно пряла ушами. Аля только вздохнула, глядя на лошадиные мучения.

Ей тоже хотелось нервно чем-нибудь дернуть — что, ну что теперь думает про нее Алешка?! Он же был уверен — Аля его терпеть не может, а тут, на тебе — целоваться полезла. Сняли для нее внутренние запреты, и тут же на шею бросилась. Фу! Мерзко как все! А вдруг он догадается? Вот смеху-то будет! А еще Влад… Что он помнит о происшедшем? Рик трепаться не станет, не в его характере. Тимс тем более. А Влад... «Ну что же, лучшее средство обороны — это нападение!» — вспомнила Аля.

Со стороны поселка показались всадники. Осунувшийся за этот безумный день Влад усмехнулся:

— «Как здоровье? Не дождетесь!»

Местные шутку не поняли, глянули растеряно. Мальчик сидел неестественно прямо, чуть выгнув спину и безвольно бросив руки с перевязанными запястьями на луку.

До ущелья добрались в полной темноте. Проводник, не покидая седла, церемонно поклонился Талему, Аскару, ударил босыми пятками лошадь и умчался по узкой тропе обратно — только копыта простучали. За все время гости не услышали от него ни слова. Аля поежилась: прохладно, наверное, солнце и на час сюда не проникает. Ни травинки, ни кустика. Только где-то шумел ручей, перекатывал камни.

«Все! Упаду и усну», — Славка еле держался. Устал ужасно: от бешеной скачки, от бессонницы, от изматывающих мыслей, бросавших то к радужной надежде, то к черному отчаянию. Он до сих пор не верил, что закончились эти кошмарные сутки.

Как ввязался в бой — сам не понял. Просто невозможно оказалось дальше стоять и смотреть, как убивают тех, с кем столько времени провел вместе и кто только что их собою закрывал. Славка не боялся быть убитым и не боялся убивать. Все пережитое им самим, и смерть Даня, и боль ребят, — все превратилось в тугую струну, четко разбившую окружающих на своих и чужих, на друзей и врагов. А еще была уверенность — Сима прикроет, так, как в любую секунду готов сделать это для нее он сам. Страх появился, только когда Волк поднял руку с шаром — непонятное пугало. Но мальчик не мог и предположить, что ребята исчезнут. Мгновенно, словно их и не было. Славка оцепенел, и если бы бой к тому времени не кончился, его бы обязательно убили.

Как только удалось не впасть в истерику и не схватить за грудки Талема: «Где они?! Что сделал это гад?!» Ненависть ко всем жестоким чудесам захлестнула Славку. Кругом уже не было друзей, а только враги, враги просто потому, что они — плоть от плоти этого мира. Страшный был у него взгляд — Сима испуганно отшатнулась, потом схватила за плечи и хорошенько встряхнула. А тэм, подошедший забрать оружие, махнул рукой и ушел.

Славка подумал, что навсегда запомнит Стальное княжество таким: с лежащими на камнях убитыми, с мечущимися лошадьми, оставшимися без хозяев, с теплой кровью, забрызгавшей ему руку.

...А потом хоронили погибших. Мертвые слишком тяжелы для детских рук, но нужно было спешить. Талем мерил шагами нишу, из которой исчезли ребята. Филат баюкал перевязанную руку, прижимая локоть к рассеченному боку. Ведун помог ему, чем мог, но, обрабатывая рану на боку, хмурился. Атен ловил лошадей, не подпускавших к себе никого другого. Аскару и Ильму вдвоем было не справиться.

Хоронили не только своих, но и Волков. Последних просто закопали в общей могиле, без ритуала. Славку тошнило от запаха крови, от вида разрубленных тел, но он делал все, что велел Аскар. Даже когда пришлось нести в яму отрубленную руку, только чуть прикрыл глаза ресницами. И дело было не только в том, что нужно торопиться. Просто это — и его бой. Он тогда впервые четко понял: детство закончилось. Мысль крутилась в голове, повторяясь, словно записанная на закольцованную магнитофонную ленту.