— А кто же первым обозом пойдет?

— Вы. Вас будем просить, для пущей убедительности. Тебя за старшего поставим. Иван, Гришка Усольцев, Василий Веретенников, Иван Мамаев… Думаю, деда Павла по годам брать не следует.

— Так, что же получается, вроде как нас утками подсадными пускать будете?

— Вроде так выходит, — сурово подтвердил Влас. — Иначе — никак! Дело серьезное предстоит. Боишься?

— Только дурак не боится. А ну, как они сразу стрелять начнут, без упреждения?

— Не думаю, что стрельба начнется сразу. Им убедиться надо, кто куда едет. К этому, хочу добавить, вы тоже при оружии будете. Каждому револьвер дан будет, заранее стрелять обучим. Из управления предписание есть: сразу стрелять на поражение. К тому же у вас опыт есть. У Гришки Усольцева свой наган имеется.

— Ты откуда знаешь? — похолодел сердцем Григорий Панов.

— Знаю. Земля слухом полнится! — усмехнулся Влас Бердюгин. — Я много чего знаю, да помалкиваю.

— Вот те кузькин ферт! — не зная, как быть, развел руками Григорий Феоктистович. — Что же, выходит, ты знаешь про калач?

— Выходит, знаю…

— Кто ж такое мог рассказать?

— Ну, об этом тебе знать не надо. Что было — то было! Вы себя защищали из необходимости. Здесь, правда на вашей стороне. Не все же бандитам топорами махать. Надо им когда-то отпор давать. Кабы, были все такие смелые, как Гришка, Иван, Васька да дед Павел, грабежа на дорогах не было. Более того скажу, мужики в тот день большой урон разбойникам нанесли. Дружки ихние до сих пор следов найти не могут, как все случилось. Они думают, что тут казаки шашками помахали. А на простых мужиков подозрения нет.

— Может, ты знаешь, как молодуха из могилы выбралась?

— Может, и знаю, — зевая, усмехнулся Влас. — Только сказывать тебе об этом сейчас не буду. Потом, если случай представится… Ну да ладно. Что из пустого в порожнее переливать? Разговорами дело не сдвинешь. Ты своим мужикам обскажи, какое дело намечается. Готовьтесь! — посмотрел вокруг себя. — Женщинам говорить не следует, шум начнется. Ихнее дело разговор по поселку пустить про перстень. Может, хозяин отыщется. Ну да ладно. На этом разговор прекратим, — укладываясь в спальник. — Мы сегодня в ночь уедем, а через дней пять вернемся. К тому времени Федор все бумаги в порядок приведет. Тогда и начнем, помолясь, — перекрестился троекратно. — Все! Оставь меня. Усталость с ног валит, — ткнулся головой в куртку и, засыпая, тяжело задышал себе в кулак.

Дождалась бабка Ветлужанка, когда поселок опустеет. Полдень. Все старатели на работах. Женщин не видно: кто по хозяйству хлопочет, другие — с мужиками на колодах золото бутарят. Дети поменьше в домах спрятались от жаркого солнца. Подростки отцу и матери помогают. Недолго осмотревшись в разные концы улицы, бабка Ветлужанка пошла вдоль забора, мимо грязных луж в золотоскупку к Ваське Тихонову. Знает старая, что приемщик золота в этот час один скучает за прилавком. Это ей на руку, чтобы лишних глаз не было.

Опираясь на посох, негромко укоряя свои годы, бабушка проворно добралась до площади к конторе, остановилась, долго крутила головой по сторонам. В питейном заведении — тишина. В рабочий час все люди на промысле, за кружкой вина никого не застанешь. У коновязи дремлет пара лошадей. Одна Мишки Стелькина. Вторая — его помощника Ваньки Лопухова. Вероятно, оба сейчас почивают после вкусного обеда. Им что? Землю не кидать, за прилавком не стоять. За них это делают другие.

Полностью убедившись, что ее не видят, бабка Ветлужанка подошла к золотоскупке, дернула на себя ручку двери. Та со скрипом отворилась. Бабка проворно шагнула вовнутрь помещения. За прилавком сидит Васька Тихонов, дремлет над ворохом бумаг. Делает вид, что просматривает отчеты о приемке драгоценного металла. Увидев бабку, недовольно растянул губы в брезгливой улыбке. Он был разочарован, что не закрыл на крючок дверь, и какая-то бабка не дает ему спать. В помещении тихо, прохладно. Лишь в стеклянное окошко бьются мухи, да за толстой стеной слышен громогласный храп Мишки Стелькина.

— Чего тебе, старая? — открыто зевая, спросил Васька, приподнимаясь навстречу посетительнице.

— Дело у меня к тебе! — негромко проговорила бабка Ветлужанка.

— Какое может быть дело в такой час? — недовольно заворчал приемщик, стараясь как можно скорее избавиться от несвоевременной нарушительницы покоя. — Приходи потом, когда все будут золото сдавать.

— Потом нельзя, глаз много.

— Вот еще… что у тебя за дело такое? — усмехнулся Васька, потягиваясь до хруста костей в позвоночнике. — Никак, самородок нашла у себя в подполье?

— Нет, самородка нет, — серьезно ответила старуха и внимательно посмотрела Ваське в глаза. — Весточку мне надо передать.

— Кому это весточку? Уж не деду ли своему, на тот свет?

— Нет уж, не смейся. К деду своему я сама скоро пойду, дай срок. А вот при жизни мне еще надо ему все рассказать.

— Что рассказать? Кому рассказать? — разминая затекшую спину, не понимал Васька.

— Ну, это тебе знать не надобно. А вот весточку ему передай.

С этими словами бабка Ветлужанка положила на чашу весов небольшой, размером с ноготь, камешек желтого цвета:

— Возьми. Скажи, что у меня к нему дело срочное есть, пусть приезжает, как сможет.

— Что это? — тупо рассматривая камень, хлопал глазами золотоскупщик. — Ты что, бабуля, вместо самородка мне камни даешь? Или думаешь, я дурак?

— Однако, милок, ты совсем тутака заспался. Не золото я тебе пришла сдавать: Власа мне кликать надо!

— Какого Власа?.. — удивленно отвалив нижнюю челюсть, порозовел щеками Васька и вдруг догадался: — Бердюгина, что ли?

— Слава богу! — перекрестилась Ветлужанка. — Наконец-то, отелился. Ему ж, милок, ему! Кому же боле? Али ты совсем запамятовал, для какой надобности ты тут обязанность имеешь?

— Ты откуда все знаешь, для чего я тут сижу? — шокированно выдавливая из себя необходимые слова, едва слышно произнес Васька Тихонов.

— Что ж тут такого? Знаю, да и все, — равнодушно пожала плечами старушка и направилась к выходу.

Возле двери Ветлужанка остановилась, повернулась назад, подняла для важности информации крючковатый палец и, сузив глаза, дополнила:

— Про перстень не забудь сказать!

— Про какой перстень?

— Тот, что с синеньким камушком. Он знает, про какой. Скажи, что это перстень мой был!

Еще раз сурово посмотрев на золотоскупщика, бабка проворно хлопнула за собой дверью. Ушла, оставила Ваську одного с сумбуром неопределенных, любопытных мыслей в голове.

Влас Бердюгин не стал задерживать с визитом к уважаемой, старой старательнице. Удивившись знаку не меньше Васьки Тихонова, Бедовый с Гришкой Берестовым на третью ночь был у покосившегося домика бабки Ветлужанки. Негромко постучав в ветхое оконце, Влас услышал приглашение войти. Оставив Григория сторожить лошадей и дом от чужих ушей, Бедовый вошел в избушку.