колец вдоль мочевого канала, навис над хрупким дрожащим телом девушки, будто готовый разорвать ее в один присест. Шокированная Мана более не могла даже шевельнуться, не сводя остекленевший неморгающий взгляд с темного-коричневого чудовища, и только из груди ее донесся отчаянный панический стон.

— Бха-ха-ха! — расхохотался качок. — Еще одна удивленная целка. Этот шизик накачал свой шланг какой-то дрянью и напихал туда резиновых имплантов и теперь может посоревноваться в прыти с жеребцом. У тебя сегодня счастливый день, шлюха, обычно у него редко встает.

— В жопу, — тихо произнес баскетболист. — Хочу выдрать ее в жопу.

— Тогда я ей порву целку, — хмыкнул качок. — Бери ее на себя, войдем одновременно.

И тут Мана, наконец, осознав, что происходит, сорвалась и хрипло заверещала:

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Отпустите!!! Не делайте этого!!! Он не поместится, это невозможно, я не смогу!!!

— Да ладно, мразь, все ты сможешь, — загнусавил панк. — С первого раза да, будет тяжело, но если не сдохнешь, втянешься, даже может быть понравится. Наверное.

— Не над… — резкий удар качка прервал ее истошный крик, сорвав его в хрип, а баскетболист без всякого труда взял слабо брыкающуюся девушку за талию, сам сел на плиту и занес Ману над своим столбом торчащим членом.

— Раздвинь ей ноги, — приказал он качку.

Тот мигом подчинился и с силой развел ее бедра в стороны, обнажив тонкую закрытую щелку киски и темную дырочку ануса.

— Чем больше зажмешься, тем больнее будет, — сухо произнес здоровяк. — Так что зажимайся как можно сильнее, я люблю, когда туго.

Мана из последних сил попыталась вырваться, но в хватке трех крепких парней не смогла даже брыкнуться, схваченная за руки и ноги. Она попыталась закричать, однако голос ее вдруг сел и из горла донесся лишь сухой сиплый хрип. Задрожав в самой сильной волне страха, что ее охватывали, девушка сжалась в клубок, висящий на мощных руках баскетболиста, и из ее по-нечеловечески испуганных глаз полилась новая порция слез.

— Не надо… — одними губами произнесла девушка, снова провалившись в плач, однако ее немые слова никто не услышал.

— Держи! — гаркнул здоровяк и одни мощным рывком без всякой подготовки насадил тело девушки на свой гигантский член.

В попке что-то тихо хлюпнуло, и тут на весь ангар разнеся ужасающий оглушающий хрипящий скрежет. Сорвавшийся голос Маны, не способный больше издавать членораздельных звуков, превратился теперь в леденящий кровь сиплый скрип, похожий на скрежет ржавого металла, каким-то невообразимым образом разнесшийся на всю территорию склада. Вытянувшаяся как струна девушка ошалело задрыгала телом на члене, запрокинув голову и широко раскрыв глаза в болевом шоке, уже не способная осознать, что каждое ее движение причиняет лишь еще большую боль, и только продолжая лихорадочно дергать бедрами в отчаяной попытке выбраться с гигантского члена. На ее животике проступил бугорок от изнутри распирающей кишечник головки члена, и баскетболист, намертво держащий за талию бьющуюся в конвульсиях девушку на себе, еще сильнее всадил пенис в ее нутро до самого его основания, отчего бугорок вырос до четкого очертания головки под вздыбившейся кожей с проступающими на нем колечками и пирсингом. Мана издала хриплый скрежещущий звук, отдаленно напоминающий мучительный вопль, и на лицее ее проступила жуткая гримаса боли, заставив померкнуть воспаленные, утратившие рассудок глаза и закатить их на грани помешательства.

Не обращая внимания на муки девушки, баскетболист растянулся на спине, потащив ее за собой и уложив на свой мощный торс, пока остальные держали ее за руки и ноги, а потом начал мощные резкие движения тазом, вгоняя массивный член с налившимися венами в ее туго натянутую попку. Хрип девушки почти иссяк, когда в ее легких не осталось больше воздуха, голова от дерганий заметалась из стороны в сторону, а из ее рта забрызгала белая пена — взбитые остатки семени, что вернулись из желудка, теперь орошали ее натужно напряженное лицо и влажные бордовые волосы. Кожа на анусе критично натягивалась при каждом движении члена, готовая вот-вот порваться из-за выступающих на стволе колец пирсинга, под гладкой поверхностью животика виднелся то появляющийся, то исчезающий бугор, проходящий вдоль кишечника от основания живота до пупка, распрямляя и сминая обратно кишку и чуть ли не утыкаясь в желудок. Агонизирующая от раздирающих плоть ощущений девушка теперь лишь просто сипела, растеряв силы и только сумбурно подергивая конечностями в конвульсиях.

— Ох ты ж мать, — присвистнул толстяк. — Ты ж убил ее.

— Да не, она еще жива, — покачал головой качок. — Вон, башкой еще крутит. Так, мне ей тоже надо вставить, пока она дуба не дала.

— Бля-бля, я что, крайний что ли?! — взвизгнул панк. — Жмуриков трахать не прельщает. Хоть в рот ей пихну, пока жива.

Баскетболист не обращал никакого внимания на суматоху вокруг, продолжая лишь насаживать девушку на свой член, держа ее за бока, и водить ею по всей длине ствола, шипя и постанывая при каждом движении. Панк в свою очередь зафиксировал рукой голову Маны и стал шлепать своим членом по щекам, чтобы она хотя бы немного пришла в себя, а когда ее туманные глаза появились из-за век, он развел их в стороны и стал водить головкой по гладкой поверхности глазного яблока, размазывая по нему слезы и капли смазки с пениса. Толстяк, чья эрекция восстановилась, тоже не остался безучастным и, подойдя сбоку, положил руку девушки на свой член, накрыв ее своей, а потом начал водить по стволу и головке, заставив девушку поймать ритм и начать мастурбировать рукой. В тяжелом и сбивчивом дыхании Маны уже не осталось ни следа от плача или страдальческих стонов, хотя, несомненно, они никуда не пропали — просто теперь не могли прорваться через сорванное горло. Лишь в выражении ее лица, зависшего на грани безумия с одной стороны и краха сознания с другой, еще можно было разглядеть нотки глубокого, животного страха, душевной боли и отчаяния, сокрытого маской отрешения. Она была еще в сознании и, хоть и слабо, но пока еще осознавала происходящий с ней ужас.

— Не прекращай работу, — прогнусавил панк, замахав перед ее лицом ножиком, после чего перестал водить головкой по остекленевшему глазу, взял ее за нос, раскрыл челюсть и впихнул в ротик свой член. — Работай рукой, живее, сука, живее! И у меня соси старательно. Сильнее, блядь!

И тут вдруг блондин, за все это время не проявлявший