Итак, в деле приготовления страны ко Второму Пришествию Иисуса Христа и Страшному Суду Людовик Благочестивый преуспел не менее, если не более своего отца. Он покончил с фривольностью придворной жизни, процветавшей при Карле, заменив ее тихим смиренным благонравием. «Единство, упорядоченность – вот ключевые понятия нового императора Людовика… Как только Людовик вступил на престол, он тотчас занялся этим упорядочиванием, – пишет об этом в книге «Наследие Каролингов. IX–X вв.» знаменитый французский медиевист Лоран Тейс. – И для начала произвел чистку своего окружения, родственников, освобождаясь от вековых наслоений: многочисленные сестры императора были отправлены в монастыри для укрепления их целомудрия, а их любовники были удалены от королевского двора. Женщины с неопределенным положением, ведущие себя двусмысленно, живя на содержании у вельмож, были изгнаны. Очистив дворец от женщин и связанных с ними удовольствий, Людовик превратил его в ризницу Божественного храма, стремясь к чистоте, к которой Церковь с переменным успехом пыталась призвать мирское общество…».

При Людовике прекратила существование в качестве отдельного научно-образовательного центра, кружка интеллектуалов и клуба для проведения досуга придворная Академия. Последнее, кстати, совершенно не означает окончания Каролингского Возрождения. Просто отныне его главные центры окончательно переместились в крупные монастыри страны, которым Людовик оказывал всецелую поддержку. Дочерей Карла, собственных сестер, Людовик отправил в монастыри. Все было готово к вхождению подданных благочестивого императора в Царство Небесное. Проблема заключалась лишь в том, что ожидаемый конец света все никак не наступал, и нужно было как-то управляться не только с духовными, но и с сугубо светскими делами. Можно сказать, что противоречие между эсхатологическими ожиданиями и не вписывавшейся в них реальностью стала базовой онтологической проблемой Каролингской империи. Она могла собрать и удержать в своей власти множество народов и громадные территории лишь на некоторое, не слишком продолжительное время. Когда же современники начали осознавать, что конец времен при их жизни, а, возможно, даже при жизни их детей и внуков, не настанет, имперская машина начала сбоить из-за накопившихся в ней противоречий.

И одним из главнейших противоречий, грозивших разорвать империю, была традиционная для Франкской монархии еще со времен Меровингов необходимость выделения удельных владений для каждого из сыновей после смерти отца. С необходимостью упорядочить этот вопрос столкнулся уже Карл, в 806 г. разделивший свое государство между тремя своими сыновьями – Пипином Италийским, Людовиком Аквитанским и Карлом Юным. Этот документ о разделе владений стремился сохранить единство империи, но, вместе с тем, размывал ее фундамент. В изданных посмертно в 1888 г. лекциях харьковского профессора Михаила Назаровича Петрова (1826–1887) абсолютно справедливо сказано по этому поводу: «… так как материалом для этого величественного здания (империи Каролингов – прим. автора) служили древнегерманские учреждения, по натуре своей сильно противоположные таким идеям (восстановление империи – прим. автора), то из подобной комбинации несовместимых факторов и не могло выйти ничего прочного». О неразрешимых внутренних противоречиях, делавших сохранение невозможным, весьма наглядно свидетельствует уже сам документ 806 г. о разделении государства: «Всем вам известно, как Божья милость даровала нам трех сыновей… Итак, мы хотим, чтобы вы все были осведомлены, что мы желаем по милости Божьей оставить этих сыновей и при нашей жизни и после кончины наследниками нашего королевства и нашей империи. Мы вовсе не хотим, однако, передать им это королевство неразделенным вне всякого порядка как предмет для столкновений. Но мы делим все королевство на три части, назначая каждому ту, которой он должен править и которую будет защищать. Таким путем каждый, удовлетворенный своей долей согласно нашему распоряжению, постарается защищать границы своего королевства, соприкасающиеся с чужеземцами, сохранять мир и любовь с братом».

Таким образом, лишь смерти Пипина и Карла Юного уберегли империю от раздела уже в 814 г. и позволили Людовику единолично унаследовать все государство. Однако у этого императора также было трое своих сыновей, и он столкнулся с той же проблемой, что и его отец Карл Великий. Стремясь организовать и упорядочить будущую передачу власти после своей смерти, в 817 г. Людовик предпринял попытку того, что можно назвать выделением без раздела. Иными словами, он попытался выделить каждому из сыновей отдельные территориальные владения, сохранив при этом верховную власть надо всей империей лишь одному из них. Принятый с этой целью документ гласил: «Ни нам, ни нашим праведным советникам не представляется возможным из любви к нашим детям разрушить единство империи, которое Бог сохраняет нам во благо. Мы не хотели бы также нанести ущерб св. Церкви и подорвать ее могущество, на котором покоятся права всех королевств в целом». Императором и единственным наследником всей империи провозглашался, таким образом, старший сын Людовика по имени Лотарь, тогда как Пипину предоставлялось «долевое королевство» в виде Южной Галлии и Аквитании, а самый младший Людовик, впоследствии прозванный Немецким, получал обширную Баварию и смежные марки.

С одной стороны, в 817 г. был сделан шаг вперед по сравнению с хартией 806 г. о разделе королевств. Карл Великий не упоминал в своем документе о наследовании титула императора лишь одним из сыновей, что позволяет исследователями предположить, что его либо могли наследовать в равной степени все сыновья, либо вообще не получал никто. На момент принятия документа о разделе Карл все еще находился в сложном процессе осознания природы своего императорского статуса и вполне мог считать его уникальным и не передающимся по наследству. В хартии 806 г. император лишь подчеркивал, что сыновья должны проявлять послушание по отношению к нему самому: «И сыновья наши должны быть нам послушны, равно как и народ наш, Богом возлюбленный, обязан подчиниться нам так же, как пристало сыновьям подчиняться отцу своему, а также своему королю и императору». С другой стороны, в новом разделе 817 г. Людовик отошел от давнего меровингского принципа, согласно которому «долевые королевства» нарезались чересполосно, предупреждая тем самым поползновения к открытому сепаратизму. Теперь братья-короли получили компактные территориальные уделы, которые вполне могли существовать как отдельные государства. И уже тогда в их очертаниях начнут угадываться территории будущих европейских государств трех отдельных народов – французов, немцев и итальянцев.

Сложившаяся система с ее зыбким равновесием оказалась нарушена, когда от нового брака у Людовика родился очередной сын, названный Карлом (со временем он получил прозвище Лысый), для которого в 833 г. выкроили отдельные наследные земли – Алеманнию. При этом Лотарю, помимо его территориальных владений должен был остаться лишь пустой императорский титул без какой-либо реальной власти над областями, доставшимся братьям. Это вызвало недовольство старшего наследника, стремившегося сохранить единство империи и опиравшегося на поддержку духовенства. Опираясь на сторонников целостности государства, Лотарь силой заставил отца отречься от престола, и хотя вскоре Людовику удалось вернуть себе власть, о прежнем спокойствии оставалось лишь мечтать. В стране продолжилась борьба между кликами знати, отстаивавшими либо свои региональные, либо общеимперские интересы. Ко всему этому следует добавить господство натурального хозяйства, замкнутость отдельных областей и районов государства, даже отдельных имений, слабое развитие городов и торговли. Все это способствовало неизбежному распаду империи.