За сараем раздался голос “БО!”, заставивший невидимую крысу скрестись и метаться в тени. Затем где-то вдалеке раздался женский голос:

— Я ЕГО ПОЙМАЛА!

Робин услышала путаницу голосов: одни выражали облегчение, другие требовали узнать, как “выбрался” Бо, и решила, что лучший выход — выйти из сарая и претвориться, будто она все это время искала Бо.

Она сделала пару шагов назад к щели в задней стене и остановилась, оглянувшись на пыльную груду старых вещей, охваченная желанием заглянуть в жестянку из-под печенья “Животные Барнума”. Озябшая, нервная и измученная, она не сразу поняла, почему подсознание подсказывает ей, что присутствие жестянки на ферме — это странно. Потом до нее дошло: здесь был полный запрет на сахар, так зачем кому-то понадобилось везти сюда печенье? Несмотря на то, что нужно было срочно присоединиться к искателям снаружи, пока ее отсутствие не заметили, Робин быстро перелезла обратно на тачку и вытащила жестянку из кучи.

На крышке были изображены четыре цирковых зверя в клетках и воздушные шары, а внутри золотого круга было написано “85-летие”. Робин открутила крышку, ожидая, что жестянка окажется пустой, так как она была очень легкой, но все оказалось наоборот: внутри лежало несколько выцветших полароидов. Не разглядев в тусклом свете, что на них изображено, Робин вынула их и засунула в лифчик, как она делала это ежедневно со своими камешками с датами. Затем она закрыла крышку, вставила жестянку на место, поспешила к щели в задней стене сарая и протиснулась обратно на улицу.

Судя по отдаленному шуму, доносившемуся со двора, почти все на ферме уже проснулись. Робин пустилась бегом мимо столовой и храма и присоединился к толпе, состоявшей в основном из одетых в пижамы, в тот момент, когда все внимание было приковано к Мазу Уэйс, стоявшей между гробницами Украденного и Золотого пророков в длинном оранжевом одеянии. Рядом с ней стояла Луиза Пирбрайт, державшая на руках сопротивляющегося малыша в пеленках, который, как догадалась Робин, и был тем самым сбежавшим Бо. Кроме хныканья ребенка, стояла полная тишина. Мазу едва ли нужно было повышать голос, чтобы ее услышали все собравшиеся.

— Кто дежурил в детском общежитии?

После некоторого замешательства к толпе подошли две девочки-подростка: одна с короткими светлыми волосами, другая — с длинными темными локонами. Последняя плакала. Робин, наблюдавшая за происходящим сквозь гущу голов, увидела, как обе девочки, словно отрепетировав это движение, упали на колени и поползли к ногам Мазу.

— Пожалуйста, мама…

— Нам очень жаль, мама!

Когда они достигли подола одеяния Мазу, она слегка приподняла его и с безучастным выражением лица наблюдала, как две девушки плачут и целуют ее ноги.

Затем она резко сказала: — Тайо.

Ее старший сын протиснулся сквозь толпу зрителей.

— Отведи их в храм.

— Мама, пожалуйста, — причитала светловолосая девочка.

— Пойдемте, — сказал Тайо, схватил двух девушек за руки и с силой поставил их на ноги. Больше всего Робин поразило то, как девушка с уже почти вывихнутой рукой пыталась уцепиться за ногу Мазу, и абсолютно холодное выражение лица Мазу, наблюдавшей за тем, как ее сын тащит их прочь. Никто не спросил, что будет с девушками, никто не заговорил и даже не пошевелился.

Когда Мазу обернулся к наблюдающей за ней толпе, Луиза сказала:

— Мне вернуть Бо на место? — но Мазу сказала,

— Нет. Ты, — указала она на Пенни Браун, — и ты, — обратилась она к Эмили Пирбрайт, — отведите его обратно в общежитие и оставайтесь там.

Пенни попыталась взять мальчика из рук Луизы, но он вцепился в Луизу. Она отстранила его и передала. Крики мальчика стихли, когда Пенни и Эмили поспешили прочь через арку, ведущую в детское общежитие.

— Можете ложиться спать, — сказала Мазу собравшимся. Она повернулась и пошла в сторону храма.

Никто из женщин не смотрел друг на друга и не разговаривал, пока они возвращались в общежитие. Робин схватила с кровати пижаму, поспешила в ванную комнату и закрылась в кабинке, после чего вытащила из лифчика полароиды, чтобы рассмотреть их.

Все они были выцветшими, но Робин все еще могла различать изображения. На самом верхнем снимке была изображена фигура обнаженной пухленькой темноволосой молодой женщины — возможно, подростка – в маске свиньи, с широко раздвинутыми ногами. На втором была изображена другая молодая блондинка, в которую сзади проник приземистый мужчина, оба в масках свиней. На третьем был изображен жилистый мужчина с татуировкой черепа на бицепсе, насилующий мужчину поменьше ростом. Робин торопливо просмотрела фотографии. В общей сложности четыре обнаженных человека были изображены в различных сексуальных комбинациях в помещении, которое Робин не узнала, но которое выглядело как надворная постройка, возможно, даже сарай, который она только что покинула. На каждом изображении они носили маски свиней.

Робин засунула фотографии обратно в бюстгальтер и оставила его на себе, сняв спортивный костюм. Затем она вышла из кабинки, выключила свет в ванной и вернулась в свою постель. Когда она, наконец, улеглась спать, тишину пронзил далекий крик, доносившийся из храма.

— Пожалуйста, нет — пожалуйста, нет, мама — нет, пожалуйста, пожалуйста!

Если кто-либо из окружавших кровать людей также слышал это, то никто из них не издал ни звука.

Глава 43

Шесть на четвертом месте означает:

Запутанная глупость приводит к унижению.

И-Цзин или Книга Перемен

Через шесть дней после того, как Робин, без ведома Страйка, нашла старые полароиды в ржавой банке из-под печенья, он провел послеобеденное совещание команды, на котором присутствовали все сотрудники детективного агентства, кроме Литтлджона, который вел наблюдение. Страйк решил провести встречу в пустынном подвальном помещении своего любимого местного паба, который до недавнего времени назывался “Тоттенхэм”, но теперь стал “Летающей лошадью”. Как болельщик “Арсенала”, Страйк полностью одобрил ребрендинг. Ожидая, пока к нему присоединятся его субподрядчики, он проверил Pinterest, чтобы узнать, ответил ли Город Мучений на его сообщение, но на странице не было никаких изменений.

— Я не жалуюсь, но почему мы делаем это здесь? — спросил Барклай десять минут спустя. Глазговец пришел в зал с красной ковровой дорожкой последним и, поскольку у него был выходной, зашел в бар наверху, чтобы купить себе пинту пива.

— На случай, если Литтлджон решит вернуться в офис, — сказал Страйк.

— Мы будем строить планы по его уничтожению, не так ли?

— Возможно, он недолго будет работать у нас,