о преступности? — усмехнулся Ходжес. — Ладно. Что надо сделать, чтобы включить трансляцию? Оборудуйте вывод в отдельный кабинет: один наблюдатель и охрана у входа. И у всех подписанная секретка! Вам ли не знать, ЧТО они могут услышать.

— Вот с этим как раз проблема, — замялся Пьемонт. — Камеры передают только изображение. Получить «звук» мы можем только посадив человека, читающего по губам.

— Нам не надо, чтобы лишние уши узнали хоть что-то! Пусть просто ведут запись, а в сомнительных моментах будем приглашать вашего специалиста. И я буду присутствовать при всех встречах с ним! Не приведи бог вам, Пьемонт, и в этот раз меня ослушаться. Сразу пойдете под трибунал.

— Разрешите отправить эскадру на случай, если я прав?

— Отправляйте! Пусть висят на хвосте, но так далеко, чтобы «Виктория» не могла запеленговать. И скажите, эти камеры могут как-то сами выпасть или удалиться при умывании?

— Исключено. Гарантированный способ — объемное слезотечение. Но что-то мне трудно представить ситуацию, при которой месье Леграсс стал бы рыдать.

Пьемонт ушел, а канцлер почувствовал себя страшно вымотанным. Самое время было пойти, наконец, поспать. Но было еще одно дело, пожалуй, самое важное в жизни Ходжеса, и закончить его надо было тоже сегодня.

* * *

Рабочая каюта Ивара Манслоу на фрегате была выполнена в колониальном стиле. Деревянная отделка стен и потолка, антикварная резная мебель, огромные фальшокна с тяжелыми портьерами и в качестве финального штриха — настоящая шкура амурского тигра на полу. Подобная сибаритская обстановка должна была не столько характеризовать хозяина для редких посетителей, сколько создать для самого Ивара ощущение приземленности. Мистер Манслоу не любил перелеты, космос и все, что с ними связано. Но сегодня на его стандартную «дорожную» нервозность накладывалась еще и ярость от депортации.

Глава «МГТ» не просто орал, брюзжал и придирался ко всем и каждому — он рвал и метал. Началось с того, что его подняли ни свет ни заря и, обвинив в подозрении в шпионаже, велели покинуть Интегру в течение часа. Часа! Он что, спортсмен-спринтер?! Потом выяснилось, что никаких четких объяснений происходящего никто ему давать не намерен. Вот тут Манслоу всерьез заволновался. Шустер не выходил на связь уже несколько дней. Если его прихватят с поличным, всплывут нехорошие подробности истории с прототипом. Напрямую главу «МГТ» с ней ничего не связывает, конечно. Но душок останется, и тогда про все его амбиции в плане Интегры можно забыть. Или уже можно?! Манслоу посетили смутные подозрения. Чтобы их развеять, он потребовал в кабинет завтрак на двоих и вызвал Рейвен.

— Дорогая, — неторопливо начал Ивар, когда первый голод был утолён. — А ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Про что, папа? — тихо спросила Рейвен. И глаза такой… трепетной лани. Тут Манслоу забеспокоился всерьез.

— В отличие от меня ты много общаешься с персоналом. Может, ходили какие-то слухи? Мне покоя не дает, что нас так незаслуженно огульно обвинили.

— Ничего такого не слышала, папа.

— А мне сотрудники нашей охраны рассказали, что вроде бы сегодня ночью на Дом Правительства было нападение. Подробностей никто не знает, но земля слухами полнится.

— Я вчера устала и рано легла. Видимо, последние сплетни еще не успели к этому времени распространиться.

— Рейвен! Посмотри на меня! Ты на днях ужинала с канцлером — он сделал тебе предложение?

Девушка опустила глаза:

— Да.

— И ты молчала?! — яростный выкрик Ивара подобно смерчу пролетел по комнате.

— Я приходила поговорить, когда ты спешил в душ.

— А что же не поговорила?

— Ты был не в духе, и я думала, время еще есть.

— И?

— Но канцлер вызвал меня вчера и потребовал ответа.

— Ты отказала?!

Рейвен, не поднимая головы, кивнула.

Манслоу покраснел и начал задыхаться. Казалось, на него кто-то накинул невидимую удавку:

— Вон! Сидеть в своей комнате до прилета, чтоб мои глаза тебя не видели!

Девушка вздрогнула, но с достоинством вышла из каюты.

Ивар расстегнул ворот рубашки. Потер шею. Вырастил на свою голову. Вроде же все контролировал? Учил, воспитывал. Ересь всякую подростковую пресекал. И что в итоге?! Она ему сорвала важнейший для «МГТ» контракт! Зря он послушался Клариссу и не отправил дочь на пару лет в бенедиктинский монастырь на Ревелио. Вот там не забалуешь! Никаких личных вещей, никакой связи с внешним миром и времени на ерунду: молитва, труд, чтение духовной литературы. Шелковая бы вернулась! Не то что за Ходжеса, за черта лысого замуж бы побежала! Может, еще не поздно и ей там вправят мозги? Шанс с канцлером, конечно, упущен, но всегда есть какие-то удачные возможности.

В дверь постучали.

— Войдите! — гаркнул Манслоу, недовольный, что прервали его мысли.

— Вы вызывали, шеф? — в дверях стоял мужчина лет тридцати пяти, но уже с проседью в волосах. На его накачанных руках и лице были шрамы. Выправка и короткая стрижка выдавали в вошедшем бывшего военного.

— А, Стивенс. Принимайте дела. Теперь вы — новый начальник охраны «МГТ». И помимо текучки — ваш бывший шеф пропал. У него было задание на Онадэрре, и вот уже почти неделю нет связи. Для шустеровского же блага очень надеюсь, что его труп гниет где-нибудь в канаве. В противном случае можете делать с ним все что хотите, единственное, чтобы на беседу ко мне он прибыл живым и в сознании. И вот еще: к Рейвен прикрепите четверку Симоны. Никаких выходов за территорию резиденции без моего согласия. Никакой связи с внешним миром.

— Есть, шеф! Разрешите идти?

— Проваливайте уже, без вас тошно.

* * *

Когда Рэд снова открыл глаза, было подозрительно хорошо. В том смысле, что ничего не болело. Почувствовав пробуждение пациента, камера мигом убрала манипуляторы. Информационный экран гонял по кругу показатели работы всех систем организма. Все выглядело на удивление неплохо.

— Доброе утро! — Селена сидела рядом с капсулой и смущенно теребила косу. — Как ты себя чувствуешь?

— Как младенец — голый и дезориентированный, — он широко улыбнулся. — Я же тебя просил выспаться, Сел!

— А я уже. Мы час как вышли из скрутки.

— Надо же, я ее проспал, — Рэд медленно сел в капсуле. Голова не кружилась, сердце билось ровно. — Ник где?

— Наверное, спит. Он как маршрут выставил, ушел в комнату, и я его больше не видела. Он… сам не свой в