– А что его появление здесь? На этот счет какие-то слухи имеются?

Отец Людвиг замялся, на мгновение опустив взгляд, и Курт поторопил, стараясь все же держать голос в узде и не позволить себе сорваться, хотя солнце за окнами уже, казалось, скатывалось за крыши города со скоростью валуна, сброшенного с горы:

– Говорите, святой отец, говорите. Ни смеяться над вами, ни придираться к услышанному я не стану.

– Слух-то глупый, – неловко передернул плечами священник. – Говорят, что однажды горожане вспомнили, что Всадника в соборе прежде не было, а потом вдруг появился, причем давно.

– Дайте уточню, – непонимающе нахмурился Курт. – Люди помнили, что когда-то был собор без скульптуры, но не смогли вспомнить, когда и благодаря кому она появилась, хотя помнили, что это случилось уже давно?

– Да, если кратко, то так, – согласился отец Людвиг. – Я ж ведь сказал – слух глупый… Говорят, что прихожане посещали собор, возносили молитвы у подножия Всадника, а потом постепенно стали вспоминать, что когда-то не было его. Когда именно – никто не смог сказать, кто и по чьему дозволению установил его – тоже… Вероятно, именно потому позже появилась даже байка, что он сам сюда явился и встал на консоли, а однажды, когда придет время, сгонит с нее своего коня и помчится по городу.

– Зачем?

– Что – зачем? – растерянно переспросил священник; Курт кивнул назад, где стояла не видимая отсюда скульптура:

– Зачем он помчится и куда? Как вестник? Кого-то убивать? Кого-то защищать? Кого и от кого? И что означает «придет время» – какое время?

– Майстер инквизитор, – смятенно улыбнулся отец Людвиг, – ведь это не каноничная легенда, даже не людское предание, а устаревший слух, никем никогда не записанный и придуманный, полагаю, не шибко образованными горожанами. Вы пытаетесь найти логику в слухе, которому уж полтора века?

– В слухах как раз логика есть всегда, даже пусть извращенная, ибо слухи проистекают из какой-либо предпосылки, из чего-то развиваются и на чем-то основаны, даже если основание это глупо. Должна быть логика и здесь, должно быть объяснение – ведь не покинет же Всадник свое место просто для того, чтобы ездить на каменном коне по Бамбергу туда-сюда… Это самое «время» – с чем оно увязывается? С атакой языческих орд, древних чудищ, демонов, с Концом Света?

– Полагаю, последнее, – не слишком уверенно кивнул священник. – Просто потому что большая часть преданий подобного толка связана именно с Апокалипсисом. Да и, если на миг допустить, что в самом этом слухе, как вы говорите, есть логика – а какие еще силы и опасности могут заставить каменное изваяние покинуть свое место?.. Но это снова лишь мое толкование, никаких легенд и даже сплетен на этот счет мне слышать не доводилось.

– А дурных легенд с этой скульптурой не связано?

– Дурных? – переспросил священник растерянно. – То есть, помимо Конца Света и ездящего по городу каменного всадника?

– Я имею в виду, – пояснил Курт терпеливо, – нет ли каких преданий, согласно которым Всадник заключает или заграждает самим собою нечто дурное. Нечистое. Не существует ли слухов или баек о том, что он не задел на будущее, когда понадобится божественное чудесное вмешательство, а некий страж, охраняющий нечто скверное, что существует здесь и сейчас.

– Нет, – медленно качнул головой отец Людвиг. – Такого не слышал… Разумеется, Всадника упоминают как «покровителя Бамберга», но никаких конкретных опасностей или угроз при этом не описывается. Простое и общепринятое «от бед и напастей»… Да и даже в этом качестве он на втором месте.

– То есть? – нахмурился Курт непонимающе, и священник улыбнулся:

– Святая Кунигунда – вот кто главная наша защитница, покровительница и заступница. Думаю, вам не надо рассказывать, сколь великой была эта женщина, майстер инквизитор?

– Историю Церкви в нас вдалбливали неплохо, – кивнул он, коротко улыбнувшись в ответ. – Святая Кунигунда, супруга Императора Генриха Второго Святого, прославилась в том числе и тем, что управляла Бамбергом, который он ей подарил на свадьбу, пока сам Император предавался войнам и дипломатическим играм. Да и самой ей довелось покомандовать армией в войне с поляками.

– Город помнит ее, – подтвердил отец Людвиг. – И помнит не просто как управительницу, а как именно покровительницу, как заботливую опекательницу. Вы знали, что практически вся ее вдовья доля[81] ушла на благоустроение Бамберга?.. Вот это были действительно дела благочестия и милосердия, истинного благотворения, а не так, как то принято среди знати сейчас, прости меня, Господи, за осуждение… И основные легенды Бамберга посему связаны именно с нею, с ее именем и ее бытием.

– Например?

– Например, о том, что одним крестным знамением святая Кунигунда остановила пожар, который начался в императорском жилище. Или вот этот собор, построенный ее благочестивым супругом, – с ним тоже связана одна легенда… Каковая, правда, не вошла в признанное Церковью житие, а потому существует лишь в виде народного предания.

– И? – поторопил Курт, когда священник нерешительно замялся. – В чем же она заключается, если Церковь не стала вносить ее в утвержденный перечень деяний святой?

– Полагаю, все дело в том, что легенда эта зародилась слишком давно, – с извиняющейся улыбкой пояснил отец Людвиг. – Эта земля ведь не сразу стала христианской… Бамбергское епископство, как вы сами знаете, основал как раз Генрих Святой и уже отсюда нес веру Христову дальше. Языческие отголоски еще долго прослеживались даже в самых благочестивых притчах и сказаниях… Как и в той истории, о которой я упомянул.

– Я так понимаю, в этой легенде одним крестным знамением не обошлось? – предположил Курт, и священник неловко передернул плечами:

– Это точно не известно, но основная проблема заключается в том, что святая Кунигунда выступила против Ангела. Считается, что примерно в тысяча пятнадцатом году стали умирать жители Бамберга – без видимых причин, без болезней или ран. Поутру просто не просыпался то один, то другой горожанин, без различия пола, возраста и рода занятий. Болея за свой народ, однажды вечером святая Кунигунда ушла молиться на всю ночь в собор. В полночь собор накрыла тьма, и императрица увидела Ангела смерти, проходящего по улице. Он заглядывал в окна домов и уводил с собою души живущих в них горожан. По одной версии, Кунигунда вышла ему навстречу и силой молитвы заставила исчезнуть, а все умершие в эту ночь возвратились к жизни. По другой – с помощью опять же молитвы она «заточила его в камень на сотни лет». Как вы понимаете, майстер инквизитор, подобное предание звучит слишком… не по-христиански, – подытожил отец Людвиг все с тем же конфузливым смешком, – а потому осталось без рассмотрения при составлении жития.

– Понимаю, – кивнул Курт, невольно бросив взгляд вокруг, точно ожидая увидеть Ангела смерти, следящего за собеседниками сквозь камень стен. – А с Всадником никто и никогда не связывал эту историю? Заточенный в камень Ангел смерти, собор…