Звали его Ян Льюэллен. Он был братом Моргана, помощника Бомонта на корабле «Арго».

И вот наступило время, когда валлиец должен прибыть вместе со списками к Теннисону. Доставив ценный груз, славный «сын Солнца» сможет совершить то жертвоприношение, о котором столь страстно мечтал неделю назад по дороге из Хитроу. Убийство Льюэллена не подлежит обсуждению — никто не должен знать об этих списках и именах. Когда валлиец принесет себя в жертву, на земле останутся лишь два человека, имеющие ключи к «Вольфшанце»: тихий профессор истории из Берлина и еще один человек, перед которым благоговеет британская разведка. Оба — вне всяких подозрении.

Следующее по значимости дело — «Нахрихтендинст».

Теннисон взглянул на лист бумаги рядом с телефоном. Он лежал здесь уже несколько часов. Еще один список, подаренный Теннисону Пэйтон-Джонсом. «Нахрихтендинст».

Восемь имен, восемь человек. То, что британцам не удалось узнать за два дня, он раздобыл менее чем за два часа. Пятеро из этого списка уже мертвы. Из троих оставшихся в живых стариков один умирал в приюте неподалеку от Штутгарта. Полны жизненных сил лишь двое: предатель Клаус Фалькенгейм по кличке Полковник и восьмидесятитрехлетний отставной дипломат Вернер Герхард, мирно доживающий свой век в швейцарской деревушке близ озера Невшатель.

Но летали трансатлантическими рейсами, мимоходом подмешивая стрихнин в виски, конечно же не старики. И не они избили до полусмерти Холкрофта из-за фотографии; не они пристрелили человека во французской деревне; не старики нападали на Холкрофта в темном берлинском переулке.

Значит, «Нахрихтендинст» располагает юными, хорошо обученными фанатиками идеи. Преданными делу до мозга костей... как воспитанники «Вольфшанце».

«Нахрихтендинст»! Фалькенгейм, Герхард. Как давно они знают о «Вольфшанце»?

Завтра он выяснит все. Утром вылетит в Париж и позвонит Фалькенгейму — проклятому Полковнику. Совершенному актеру и совершенному дерьму. Предателю рейха.

Завтра он позвонит Фалькенгейму и сломает старика. А потом прикончит его.

На улице просигналил автомобиль. Теннисон подошел к окну, взглянув на ходу на часы. Ровно восемь. Под окном стояла машина Льюэллена, а в той машине — стальной кейс со списками.

Теннисон достал из ящика стола револьвер и сунул его в кобуру под мышкой.

Как ему хотелось, чтобы предстоящие сегодня вечером события были уже позади! Теннисону не терпелось вступить в схватку с Клаусом Фалькенгеймом.

* * *

Холкрофт молча сидел на кушетке в полутьме освещенной лунным светом комнаты. Было четыре часа утра. Ноэль курил. Проснувшись пятнадцать минут назад, он так и не смог уснуть, переполненный думами о девушке, которая спала рядом.

Хелден. С этой женщиной Холкрофт хотел провести остаток своей жизни, а она даже не удосужилась сказать, где и с кем живет. Все, хватит ветрености — ему теперь не до игр.

— Ноэль? — раздался из темноты голос Хелден.

— Что?

— Что с тобой, дорогой?

— Ничего. Так, думаю.

— Я тоже.

— А мне казалось, ты спишь.

— Я почувствовала, как ты встал с постели. О чем ты думаешь?

— Много о чем, — ответил Холкрофт. — О Женеве в основном. Скоро все закончится. И нам с тобой можно будет прекратить вечный бег.

— Я тоже об этом думала. — Хелден улыбнулась. — Хочу открыть тебе маленькую тайну.

— Тайну?

— Не такая уж это важная тайна, но я хотела бы видеть твое лицо, когда ты услышишь то, что я скажу. Иди сюда. — Она протянула к нему руки, и Холкрофт, сплетя свои пальцы с пальцами Хелден, сел, обнаженный, рядом.

— Что за тайна? — спросил он.

— Я хочу открыть тебе имя твоего соперника. Имя человека, с которым я живу. Ты готов?

— Готов.

— Это Полковник. Я люблю его.

— Старик?! — К Холкрофту вернулось дыхание.

— Да. Ты взбешен?

— Не то слово. Я вызову его на дуэль, — сказал Ноэль, заключая Хелден в свои объятия. Она рассмеялась и поцеловала его:

— Мне нужно увидеться со стариком сегодня.

— Я поеду с тобой. Твой брат благословил меня. Быть может, и Полковник даст мне свое благословение?

— Нет-нет, я должна ехать одна. Это займет всего час с небольшим.

— Два часа. Не больше.

— Два часа. Я встану перед его инвалидной коляской и скажу: «Полковник, я ухожу от вас к другому». Как ты думаешь, он будет раздавлен?

— Я убью его, — шепотом произнес Ноэль и нежно уложил ее на постель.

Теннисон прошел на автостоянку аэропорта Орли и там увидел серый «рено». Машиной управлял второй по значению человек в Сюрте. Он родился в Дюссельдорфе, но стал французом, поскольку был вывезен из Германии на самолете, поднявшемся в воздух с отдаленного аэродрома к северу от Эссена. Тогда, 10 марта 1945 года, ему исполнилось шесть лет, и его память ничего не сохранила об отчизне. Но он дал клятву остаться «сыном Солнца».

Теннисон подошел к машине, открыл дверь и залез внутрь.

— Bonjour, monsieur, — поприветствовал он.

— Bonjour, — ответил француз. — Вы выглядите усталым.

— Была тяжелая ночь. Вы привезли все, что я просил? У меня очень мало времени.

— Все. — Сотрудник Сюрте протянул руку к бумагам под приборной доской и передал их белокурому мужчине. — Полагаю, вы найдете здесь все, что нужно.

— Изложите кратко содержание. Я прочитаю бумаги позже. Но знать, чем мы располагаем, хочу сейчас.

— Отлично. — Француз положил папку на колени. — Сначала самое главное. Человек по имени Вернер Герхард из Невшателя, по-видимому, не является действующим членом «Нахрихтендинст».

— Почему нет? Фон Папен имел врагов в дипкорпусе. Почему бы этому Герхарду не быть одним из них?

— Возможно, так и было. Но я исхожу из настоящего: он больше не враг. Он не только дряхлый старик, но и слабоумный. И уже многие годы. Он — предмет насмешек в деревне, где сейчас проживает. Человек, который разговаривает сам с собой, поет песни и кормит голубей на площади.

— Дряхлость можно симулировать, — ответил Теннисон. — Старость не патология.

—Есть доказательства. Он пациент местной клиники, в которой имеется подробная медицинская карта. У него психика ребенка, он почти не в состоянии позаботиться о себе.

Теннисон кивнул, улыбнувшись:

— Слишком хорошо для Вернера Герхарда. Коль скоро мы заговорили о больных" каково положение предателя в Штутгарте?

— Рак мозга, последняя стадия. Он не продержится и неделю.