— У Нойеса убирали воспоминания? — стальным голосом спросил Кауфман.

— Конечно. Родитис знал, что подозрения падут на его компаньона. Поэтому у Нойеса убрали воспоминания, чтобы след не привел к Родитису. Так вот, я пошла к Родитису. Но он не обратил на меня внимания. Он пренебрег мной! — Она покраснела, ее грудь высоко вздымалась. — Я подошла к нему совсем близко, и он оттолкнул меня, вот так… Прочь. Все было напрасно. Я унизила себя перед ним, и он прогнал меня прочь.

В комнате воцарилась продолжительная тишина. Риза даже испугалась, что Елена услышит шум мотора диктофона. Но Елена стояла отрешенная и не слышала ничего, кроме стука собственного сердца.

«Ей отказали, — сказала Тенди. — Не удивительно, что она так бесится! Она готова рассказать твоему отцу все что угодно, лишь бы посчитаться с Родитисом».

Риза согласилась. Она не могла сдержать приступа жалости к Елене в момент ее поражения. Быть отвергнутой Родитисом, вернуться сюда и рассказать не только о своей ветрености, но и об этом отказе — как это, должно быть, больно!

Наконец, Марк сказал:

— Значит, у Нойеса удалены воспоминания? Ты уверена в этом?

— Абсолютно. Как свидетель он не принесет тебе пользы. Только я смогу дать показания, — сказала Елена.

Марк покачал головой.

— Ты не видела преступления. У нас уже есть доказательства, что во время убийства в квартире находилась ты и Нойес, но самое большее, что мы можем извлечь из этого, это получить разрешение на ментоскопирование Нойеса, которое ничего не даст. Мы вряд ли получим у суда разрешение на ментоскопирование Родитиса, опираясь лишь на твои подозрения. Дело зашло в тупик, Елена.

— Нет! Нет! Надо бороться, Марк. Нам всем известно, что за этим убийством стоит Родитис! Подключи своих лучших юристов!

На лице Марка появилась холодная улыбка.

— Ты бы хотела уничтожить Родитиса, не так ли, Елена! Но только за то, что он отказал тебе. Если бы ты переспала с ним, то продала бы меня с потрохами?

— Не гадай, Марк. Я рассказала тебе правду. Ты можешь ненавидеть меня, можешь бросить меня, но не читай мне морали. Хорошо?

— Ладно, Елена. Зайди в эту комнату и подожди. Я хочу побеседовать с Нойесом.

— Он здесь?

— Его держат наверху. Побудь там, пока я буду его допрашивать.

— Ты ничего не добьешься от него. Ничего!

— Прошу тебя, — сказал Марк.

Елена зашла в комнату и закрыла дверь. Риза посмотрела в глаза отцу. Таким усталым она его никогда еще не видела, и странное сходство с Полом стало еще более очевидным. Казалось, что он держится только на внутренних резервах своей воли.

Он поднял трубку и попросил привести Чарльза Нойеса.

Нойес ввалился в комнату, как загнанный зверь. Весь путь из Ивансвилла он притворялся Кравченко из опасения перед Еленой. А между тем Кравченко вышел из своего шокового состояния и с новой силой начал бороться за контроль над телом после того ощущения свободы, которое он испытал прошлой ночью. Кравченко неистовствовал в голове Нойеса. Одежда Нойеса прилипла к потному телу. Ноги были ватными, глаза нервно метались по сторонам. Он понимал, что попал в ловушку, что все кончено. Елена, в злобе на Родитиса, решила открыть всю правду. И он был пойман врасплох, с полной головой нежелательных воспоминаний, которые, несомненно, погубят его.

Виновен в умышленном убийстве, приговаривается к полному удалению личности.

Может, это и не так плохо. Наконец-то наступит покой. Не будет больше этой надоевшей суеты. Забвение, нирвана.

Перед ним предстал Марк Кауфман. На лице финансиста было заметно сильное напряжение. Кауфман изменился, Нойес заметил это сразу. Но и его лицо изменилось. Все в этом беспокойном мире течет и изменяется.

Здесь же, рядом, сидела Риза, маленькая сексуальная шавка. Она тоже изменилась: стала старше, хитрее, заносчивее. Они сожрут меня заживо, подумал Нойес, Елена им все рассказала. Меня предали все. Почему Елена так поступила? Родитис ей отказал? Он что, не мог ублажить ее? Неужели он не видел, что этим развяжет ей язык? Мне нужно было дать ему знать, что именно через нее я вышел на Сент-Джона. Но он отправил меня на удаление воспоминаний, когда мной управлял Кравченко, а тот скрыл от него свою победу. А уже после этого я не мог рассказать, я не успел прийти в себя, растерялся.

— Мне кажется, вы были в этой квартире раньше, мистер Нойес? — сказал Кауфман.

— Ну…

— Недавно. Точнее, прошлой ночью. Не так ли?

— Кто вам сказал об этом? — вызывающе ответил Нойес.

— Вы пришли сюда прошлым вечером в компании Елены Вольтерра, — сказал Кауфман. — По вашему настоянию она пустила вас в комнату Мартина Сент-Джона. Там, наедине с ним, вы ввели ему небольшое, но смертельное количество препарата циклофосфамид-8, после чего Сент-Джон умер в страшных мучениях.

— Нет! — закричал Нойес. — Я не делал этого! Это не так!

— Нам придется проментоскопировать вас.

— Вы не сделаете этого! Вы блефуете!

— Мы имеем надежные доказательства вашей вины, Нойес, — сказал Кауфман. — Они вполне убедительны для того, чтобы квесторат дал разрешение на ментоскопирование вашей памяти, после которого последует приговор об удалении личности. Конечно, если вы дадите добровольные показания и объясните, по чьему приказу вы совершили это гнусное преступление, закон может поступить с вами более мягко.

Нойеса трясло. Значит, Елена рассказала им все. Как он и ожидал. Он был в западне.

«Можешь тоже рассказать все начистоту», — посоветовал Кравченко.

— Я обещаю, что суд учтет ваше добровольное признание, — сказал Кауфман менее строгим голосом. — Мы понимаем, вы действовали не по собственной воле, когда совершали убийство Мартина Сент-Джона. Если вы поможете привлечь к ответственности того, кто стоит за этим преступлением…

«Конечно, — подумал Нойес. — Вот что тебе нужно! Убрать Родитиса! А на меня тебе наплевать так же, как и всем остальным».

Он зашатался. Ему казалось, что он теряет сознание. Мир закружился и начал дробиться на мелкие части. Перед ним вдруг оказалось шесть Марков Кауфманов. Шесть Риз. Его глаза не фокусировались. А затем послышался злорадный смех Кравченко, который, нарастая, наконец превратился в триумфальный вопль.

Склянка с карнифагом в кармане, казалось, жгла ему кожу. Выпей его, сказал он себе. Ты давно хотел сделать это, или она нужна тебе только, чтобы жалеть себя? Сейчас подходящий момент. Открой склянку и выпей. Они все равно разделаются с тобой. Он лжет тебе о снисхождении. После ментоскопирования твою личность удалят. По меньшей мере, ты спасешь этим Родитиса. Против него нет явных улик. Родитис — сволочь, но ты многим обязан ему, и если ты выпьешь карнифаг