Такой категорический вывод – всего лишь через три дня после смерти?!

Сын Всеволод:

– У отца есть песня – он лет в 25 ее написал. Там такие слова:

Когда я умру и засыплюсь землею,

Друзьям завещаю:

«Не хнычьте о том,

И память мою – что вам нянчиться с нею —

Запейте хорошим столовым вином».

– Я вчера, – говорит он, – купил хорошего столового вина…

Девять дней. Опять собрались родные и друзья. Татьяна Анатольевна, вдова, рассказывает про удивительное, мистическое совпадение:

– На гроб в могилу мы положили его гитару, символически надорвав струну. Другая гитара осталась дома. И вот ночью после похорон сестра просыпается от странного звука: будто кто-то взял гитарный аккорд. Утром смотрим – струна надорвана. Та же – первая, тонкая струна…

А Сева включает одну из любимых отцовских записей. Красивейший лирический тенор (если бы вы слышали!) поет пронзительные есенинские слова:

Все успокоились, все там будем,

Как в этой жизни радей не радей, —

Вот почему так тянусь я к людям,

Вот почему так люблю людей.

Он, Валентин Семенович, тоже любил людей и всей душой хотел им добра. И столько делал для этого!

… Слышу голос его. Песню, которая только что звучала. Песня обрывается на полуслове…

Ноябрь 1994 г.

Есть актеры, которым выпадает особое счастье – олицетворять целые поколения. Тридцатые годы в нашем кино имеют лицо Николая Крючкова, Бориса Андреева или Петра Алейникова, сороковые – Павла Кадочникова или Владимира Дружникова, а вот пятидесятые и шестидесятые пришли на экран с лицом Василия Ланового.

Нет, разумеется, не только его, но в нем зримо, ярко воплотилось многое как из людей этого времени, так и предшествовавшего, которое тогда уже называли историческим. Вспомним: второй киноролью для начинающего артиста, вернее – еще студента Театрального училища имени Б. В. Щукина стал не кто-нибудь, а Павел Корчагин в одноименном фильме режиссеров А. Алова и В. Наумова. Это ли не лицо поколения молодых коммунистов из эпохи Гражданской войны?

Теперь, когда мы встретились с Василием Семеновичем Лановым перед его семидесятилетием, он рассказал мне, что вначале на роль Павки был взят Георгий Юматов. Что ж, великолепный актер, большой талант, но…

– Режиссерскому замыслу, как я понял, больше соответствовало мое лицо, – провел он ладонью по четким его чертам.

А замысел создателей фильма состоял в том, чтобы показать молодежи середины пятидесятых годов, сколь трудно завоевывалось ее счастье. Не само собой оно далось, не явилось на блюдечке с голубой каемочкой, как за давностью лет могло кому-то представиться. Жертвенность, страдание, преодоление на пределе всех духовных и физических сил – вот основные мотивы этой суровой киноповести, в центре которой человек, идущий, по сути, на полное самоотречение. Во имя чего? Во имя великой веры своей.

– Иногда меня спрашивают, – говорит Василий Семенович, – как я теперь отношусь к Павке Корчагину? Отвечаю: еще лучше, в тысячу раз лучше. Потому что дай Бог каждому из вас иметь детей, которые во что-то святое верили бы так, как верило это поколение.

Очень обрадовал меня такой ответ артиста! Ведь за последние годы мы стали свидетелями чудовищного предательства многих деятелей искусства по отношению к своим прежним героям. Оттого и деятели эти, еще недавно нами любимые, не только утратили былое обаяние, но и приобрели в наших глазах нечто вполне отталкивающее.

Лановой сохранил свое лицо. Об этом я думал и во время моей предъюбилейной беседы с ним, на которую ссылаюсь здесь, и читая время от времени его высказывания в других изданиях, и на вечере, посвященном 90-летию «Правды», куда он пришел, что само по себе уже поступок, и где прекрасно читал Пушкина и Маяковского.

Он сохранил свое лицо, потому что продолжает нести людям вот это высокое поэтическое слово, величайшую литературу, а не пошлость, в которую, как в отхожее место, с головой окунулись многие из тех же «деятелей культуры». Окунулись, не ведая стыда. Это уже предательство по отношению к самой культуре. Ну как их теперь называть?

В своей книге «Счастливые встречи», вышедшей двадцать лет назад, Василий Лановой написал: «Если обращаться к жизни художника, то, я думаю, есть смысл заглянуть в нее лишь с точки зрения того, как она переплавлялась затем в его творчестве: в роли – если это актер, в музыке – если композитор или исполнитель, в гипсе или граните – если скульптор… Много значит при этом, как начиналось все в его биографии, где те истоки, которые питали позднее его в работе, какие кульминационные моменты, потрясения выпали ему в жизни, которые сделали глубокие засечки в сердце, в памяти».

Для Ланового сильнейшим и, наверное, главным потрясением в жизни стала война. Он встретил ее семилетним мальчишкой в украинской деревне, куда из Москвы приехал к дедушке и бабушке на лето вместе с двумя сестрами ранним утром… 23 июня 1941-го.

Засечки в сердце? Вот две, о которых он не раз писал и рассказывал.

Немец, увидев на мальчике солдатский ремень, требует отдать его. А потом, в подтверждение своего требования, дает автоматную очередь над головой. Пули просвистели у самого уха. Бабушка упала в обморок, дед остолбенел. А Вася долго еще и после войны, занимаясь уже в самодеятельности, продолжал заикаться и с большим трудом избавился от этого недуга.

Вторая неизгладимая засечка в памяти и сердце связана с книгой, которая займет потом такое большое место в его творческой судьбе. Во время оккупации школьный учитель Николай Иванович приносит в класс и читает ребятам «Как закалялась сталь». Предупредив: если немцам станет известно об этом, его повесят. Учитель позже ушел в партизанский отряд, у Васи же в сознании он навсегда соединился с героическим образом из романа Николая Островского.

– Мне пришлось сыграть много ролей положительных, таких, что называются героями, – скажет артист. – Я счастливый человек, потому что судьба давала мне в этом смысле прекрасный литературный и человеческий материал.

А началось, как видим, оттуда, из военного детства. И в будущих его военных ролях те впечатления по-своему отольются. От первой большой работы на сцене родного Театра имени Евг. Вахтангова – это был юный политрук в спектакле Евгения Симонова по пьесе Б. Рымаря «Вечная слава» – до знаменитых «Офицеров», где в паре в Г. Юматовым они создадут поистине культовые образы советских военных. Не «господ офицеров», которые хрипло восславляются нынче с эстрады, а товарищей офицеров.

Сегодняшняя активная работа артиста в общественном фонде «Армия и культура», который он возглавляет уже почти десять лет, тоже видится мне продолжением лучших советских традиций – творческого шефства над армейскими частями и подразделениями. С волнением рассказывает о поездках в Грозный и Гудермес, о встречах с воинами, о выступлениях перед ранеными в госпиталях. Вот и в день нашей встречи, которая состоялась в его театральной гримерной, он готовился ехать вечером в подмосковное Одинцово, в военный госпиталь, где лечатся раненые из Чечни.