– Если бы мы поступили иначе, – сказала Жанна Андреевна, – мы предали бы не только себя, но и наших родителей.

К теме родителей я еще вернусь. А вот тогда, в тяжелейшие и казавшиеся безысходными дни после августа 1991 года, им позвонил министр культуры Белоруссии и предложил приехать с концертом в республику. До того они не выступали с концертами, но собрались очень быстро. И программа, с которой выступили в белорусских городах и селах, была во славу того самого советского искусства, которое они тоже не предали. А необыкновенно горячий отклик слушателей укрепил их чувство, что они далеко не одиноки в своем отношении к Советской власти и СССР.

В конце ноября 1999 года депутат российской Государственной думы от КПРФ Николай Губенко приехал в Минск для участия в митинге, посвященном предстоящему подписанию Договора о Союзе Белоруссии и России. Когда объявили его имя, весь огромный зал встал, приветствуя представителя братского народа. И он, опытнейший актер, не сразу смог начать говорить – перехватило горло от волнения…

Итак, они были и остались советскими людьми, Николай Губенко и Жанна Болотова. Как нынче таких называют? «Совками»? «Упертыми»? Если это верность себе и своим убеждениям, то да здравствует такая «упертость»!

В них живет искреннее и глубокое восхищение подвигом народа, столько успевшего совершить за какие-то семьдесят лет. Уверены: только по злому умыслу или недомыслию кто-то может объявлять эти великие семьдесят лет провалом, «черной дырой» в истории страны. Годы, за которые страна поднялась от сохи до космоса, построила города и железные дороги, создала надводный, подводный и воздушный флот, осветила свои просторы от края до края. А теперь в дальневосточных городах и поселках электричество включают на один-два часа, но юморист Аркадий Арканов тем временем тешит публику с телеэкрана своей хохмаческой программой под названием «От Ильича до лампочки». Ну, конечно, чтобы поиздеваться и над самим этим памятным – «лампочка Ильича».

Юмористы, юмористы, время повального юмора.

– Такое впечатление, – говорит Жанна Болотова, – что народ с помощью телеящика подвергнут круглосуточному наркозу. Или вынимают у людей мозги и прополаскивают, чтобы не думали, забыли даже имя свое.

Они – помнят. И хотят, чтобы помнили другие! Этому посвящены их концерты, с которыми за последние годы побывали во многих местах родной страны. Этому служит и театр «Содружество актеров Таганки», созданный Николаем Губенко.

* * *

О театре надо сказать особо. Казалось бы, по всем статьям его не должно быть, потому что с самого начала все было против него. Когда Юрий Любимов вернулся из-за рубежа, он неожиданно объявил о резком сокращении труппы, остававшейся верной ему все эти годы.

– А куда же пойдут остальные? – спросил Губенко.

– Хоть на улицу, – был ответ.

С этим Губенко примириться не мог. Почему? Я на днях прочитал статью десятилетней давности, написанную его товарищем Леонидом Филатовым. Так вот есть в ней такие слова о Губенко: «Не будучи с ним знакомым и лишь вычисляя его по театральным и киношным работам, многие считают его суровым, волевым, жестким человеком. Все это действительно так, но он человек не подавляющий, а очень нежный. И люди, с ним работающие, это знают».

Да, и знают еще, что он очень справедливый. Именно чувство справедливости подвигло Николая Губенко на противостояние Юрию Любимову и московским властям в решении создать из отвергнутой части труппы свой театр. Ему было дано хорошее и вполне соответствующее сути дела название: «Содружество актеров Таганки». Но – потребовались годы и невероятные усилия, чтобы отстоять право театра на жизнь.

Помню встречу с Николаем Николаевичем где-то в начале 1993-го, когда он за время нашего разговора выкурил, по-моему, целую пачку сигарет. Изможденный Губенко, специально приехавший из больницы Филатов, едва поставленный на ноги после тяжелейшей болезни, проводили пресс-конференцию перед очередным судом.

Помню и суд. Напряжение в зале достигло наивысшего предела, когда должно было прозвучать решение. В пользу нового театра или московской мэрии, которая хочет владеть этим зданием? А судья, между прочим, ждет от мэрии квартиру. Он вышел бледнее бумаги, но голосом, достаточно твердым, зачитал: театр «Содружество актеров Таганки» имеет все законные права на занимаемое помещение.

Думаю, Россию и справедливость в России спасут в конце концов такие люди, как этот судья и Николай Губенко.

– С 1993 по 1995 год мы выиграли двадцать семь судов, – рассказывает он мне крайне усталым голосом, когда мы встретились с ним после спектакля «Чайка», в котором он играет Тригорина. – Из этих судов – три высших, арбитражных: с правительством Москвы, Театром Любимова, Москомимуществом. Все суды признали наше право на существование, на территориальный и имущественный раздел. Но, несмотря на это, «Содружество актеров Таганки» – единственный московский театр, который до сих пор не финансируется. Зарплаты у нас минимальные. Легенда Театра на Таганке – народная артистка России Зинаида Славина, которая пришла сюда вместе с Юрием Петровичем Любимовым, участвовала в первом спектакле «Добрый человек из Сезуана» и сыграла тысячу шестьсот «Добрых человек», получала всего 750 рублей в месяц. А у нее старики родители, квартира, коммунальные расходы…

Сейчас в театре три четверти труппы – молодежь. Когда берут молодого актера, то предупреждают, что первая зарплата – 350–400 рублей. Ребята говорят: «Мы сюда не за деньгами пришли».

Вот это, может быть, и есть самое дорогое – такая атмосфера. Истинного содружества! И, разумеется, репертуар, в котором уже двенадцать названий. Классика – Гоголь, Чехов, Горький, Салтыков-Щедрин – сочетается с поэтическими спектаклями, неизменные соавторы которых – Николай Губенко и Жанна Болотова.

Это спектакли, похожие на литературно-музыкальную исповедь. Как правило, композиция почти целиком состоит из стихов и песен, причем таких, которые близки их собственной душе. «Владимир Высоцкий» – рассказ о товарище по театру юношеских лет, «Афган» – о пронзительно волнующих судьбах солдат «войны незнаменитой», ну и, конечно, «День Победы» – о самом заветном для них. Потому что оба они называют себя детьми той войны, той Великой Победы.

Отец Губенко ушел на фронт добровольцем в июне 41-го, а в июле погиб. Он так и не узнал, что 17 августа у него родился сын Николай, которому в одиннадцать месяцев в оккупированной Одессе суждено будет остаться и без матери. А Жанна родилась 19 октября, когда враг стоял у стен Москвы. Она родилась в Сибири, а отец в это время был тяжело ранен на подступах к столице. Его считали погибшим, и когда много лет спустя он навестил подмосковную деревню, где шли те кровопролитные бои, прочитал на обелиске свою фамилию и свои инициалы.

Он очень хотел дожить до 50-летия Победы. Но не сбылось. И спектакль, который они посвятили великой этой дате, был посвящен и ему, и отцу Николая, и миллионам других, не вернувшихся или, по счастью, вернувшихся с жестокой и самой справедливой войны, в которой отстояли честь и независимость Родины. Вот почему, когда Николай Губенко так страстно и так искренне читает со сцены потрясающие строки Ольги Берггольц, мне представляется, что он читает их от имени своего отца и его товарищей: