Эхнатон отыскал Мерит в Большом зале и велел ей сообщить Нефертити эту новость. Сам он был для этого слишком труслив.

— Только непременно скажи ей, что никакой ребенок никогда не займет место Меритатон в моем сердце. Она — наше золотое дитя, дитя Атона.

Я посмотрела, как фараон повел своих девочек прочь. Своих обожаемых царевен. Дочерей, которые, как он верил, никогда не выступят против него, как мог бы выступить сын, как он сам выступил против своих брата и отца. «Если он думает, что девочки не бывают хитроумны, значит, он ничего в них не смыслит», — подумала я.

Мерит посмотрела на меня, закипая от негодования.

— И как я должна говорить ей об этом?

Мы подошли к дверям Зала приемов.

— Просто скажи, да и все. Нефертити сама это предсказывала, так что это не должно стать для нее неожиданностью.

В зале Нахтмин играл в сенет с моей матерью. На помосте сидели отец с Нефертити, наклонившись друг к другу; в кои-то веки сестру не окружала толпа придворных дам. Они все отправились посмотреть, как Эхнатон ездит на колеснице.

— А ты решила остаться? — удивилась я.

— Мне не до Арены! — огрызнулась Нефертити. — Он может кататься, когда захочет, а мне нужно изучить чертежи стен. Если случится вторжение, мы окажемся беззащитны перед хеттами — но Эхнатона это не волнует… — Она оборвала фразу и внимательно взглянула на нас с Мерит. — Что вы хотели?

Я кивнула Мерит. Отец положил свиток с чертежами на колени.

— Ваше величество, — начала Мерит, — у меня для вас известия, которые вас не обрадуют. — И она, стремясь побыстрее отделаться от неприятного поручения, выпалила: — Говорят, что Кийя беременна.

Нефертити застыла. Молчание затянулось, и Мерит, почувствовав себя неловко, продолжила:

— Ваше величество, это у нее всего лишь второй ребенок. А у вас есть шесть царевен, и Эхнатон пожелал, чтобы я сказала вам…

Нефертити швырнула свитки на пол и встала.

— Мой муж послал тебя сообщить мне об этом? — пронзительно взвизгнула она.

Отец поспешно встал рядом с ней.

— Нам следует поторопиться, — сказал он. — Нужно показать всему Египту, что фараон намерен впоследствии передать бразды правления не Небнеферу, а Меритатон.

Что-то невысказанное промелькнуло между ними, и я спросила:

— Но как?

На мой вопрос никто не ответил.

— Как вы можете это показать?

Глаза Нефертити как-то странно заблестели.

— Так, как это никогда еще не делалось, — ответила она.

Эхнатон объявил дурбар, торжественный прием в честь Нефертити. Это празднество было посвящено их совместному правлению, и ревнивая жена тут же превратилась в торжествующую царицу. Нефертити ничего более не говорила про Кийю, а Нахтмин поинтересовался, насколько истощится казна Амарны из-за этого величайшего в истории дурбара.

— Мутни, иди сюда! — весело позвала меня сестра. Я вошла в ее гардеробную; там стояли дюжины сундуков с нарядами. Повсюду валялись бритвы с бронзовыми ручками и опрокинутые горшочки с сурьмой. — Какой парик мне надеть?

Парики лежали вокруг нее грудами.

— Самый дешевый, — мгновенно ответила я.

Нефертити продолжала ожидать ответа, который ее бы устроил.

— Короткий, — сказала я.

Нефертити свалила остальные парики в кучу, чтобы Мерит потом их убрала.

— Отец отправил приглашения всем царям Востока, — похвасталась она. — Когда здесь соберутся правители величайших народов мира, прозвучит объявление, которое впишет имя нашей семьи в вечность!

Я искоса взглянула на нее.

— Это в каком смысле?

Нефертити перевела взгляд на свой город.

— Это сюрприз.

Перет. Сезон роста

Подготовка к приему князей и придворных, младших цариц с их свитой и тысяч знатных людей из Миттани и Родоса продолжалась до самого тиби. Солдаты трудились от восхода и до темноты, затягивая Арену золотой тканью и заканчивая высекать изображения Атона на каждом святилище. Было запланировано празднество на семь вечеров, приготовлены комнаты для тысячи сановников и заготовлено вино. Дворец бурлил целый месяц, и, хотя все считали, что первый за двадцать лет дурбар посвящен царствованию Нефертити и Эхнатона, наша семья знала, как оно обстоит на самом деле.

Отец остановился в дверях покоев Нефертити. Та выбирала, какие бы сандалии ей надеть.

— Это правда? — сурово спросил он.

До меня тоже доходили слухи о том, что Эхнатон самолично написал письмо хеттскому царю Суппилулиуме и пригласил нашего врага взглянуть на великолепие Амарны.

Отец вошел в комнату.

— Это правда, что твой муж пригласил сюда хеттов? Хеттов — в этот город? — прошипел он.

Нефертити выпрямилась во весь рост.

— Да! — заявила она. — Пускай посмотрят, что мы построили!

— И пускай несут сюда чуму? — выкрикнул отец. — Черную смерть! — уточнил он специально для Нефертити. — Это тоже пускай?

Он сунул Нефертити под нос принесенный с собой свиток. Та свирепо развернула его и проглядела содержимое.

— На севере чума! — сообщил ей отец.

— Эхнатон уже знает об этом.

Нефертити сунула свиток обратно.

— Значит, он еще больший дурак, чем я думал!

Они гневно уставились друг на друга.

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать, — сказала Нефертити.

— Да. Ты собираешься привести в этот город смерть.

— Все должны увидеть то, что произойдет. Все должны понять. Все царства Востока!

Я видела, что хочет сказать отец. Что гордыня, гордыня всей царской семьи приведет нас к погибели. Но вместо этого он повторил:

— Тогда зовите царя Нубии, но не рискуйте, приглашая сюда хеттов. Не рискуйте тем, что в город войдет чума.

— Когда это в последний раз в Египте была чума?

— Когда фараоном был Старший. Когда солдаты принесли ее с севера, — зловеще произнес отец.

Сестра заколебалась.

— Эхнатона все равно не переубедишь.

Отец смерил ее пристальным взглядом.

— Ты не видела, что такое Черная смерть, — предостерегающе произнес он. — Не видела, как у человека чернеют конечности, как под кожей появляются опухоли и превращаются в огромные черные шары.

Сестра отпрянула, отец придвинулся ближе.