– И я хочу мира, но мне нужна блестящая победа.

Но император разочаровался в своих доблестных французах: они больше не хотели воевать, и объявленная мобилизация потерпела крах. Удар довершило полученное из Вены анонимное письмо, автор которого сообщил Наполеону об отношениях его жены и графа Нейперга, а также о том, сколь презрительно отзывалась о муже Мария-Луиза. Эти сведения подорвали «боевой дух» знаменитого полководца, и еще до сражения он почувствовал себя побежденным.

Правда, он обратил в бегство армию маршала Блюхера в Шарлеруа, но не смог повторить успех в битве против английской армии Веллингтона. Отступая, император вынужден был бросить даже свою карету, которую захватили пруссаки.

За полдня на кону оказались победа, трон и свобода.

Известие о поражении французов в битве при Ватерлоо достигло Вены двадцать шестого июня. Императрица Мария-Людовика, долгие годы желавшая смерти Наполеону, написала мужу Францу, что, узнав о поражении, она немедленно сообщила эту приятнейшую новость «нашей дорогой дочери. Мария-Луиза вне себя от радости».

Сто дней Наполеона завершились, и Европа снова набросилась на Бонапарта. Русский царь и прусский король заявили, что бывшего французского императора надлежит отправить на гильотину как военного преступника, но австрийский тесть-император оказался более великодушным, потребовав для бывшего зятя пожизненной ссылки.

Мария-Луиза, при виде восторга которой австрийцы явно хмурились, считая такое поведение жены побежденного не достойным представительницы габсбургского дома, решила заступиться за мужа.

«Я надеюсь, что отныне мы будем жить в долгом мире, – написала она своему августейшему отцу, – ведь император его уже никогда не потревожит. Надеюсь, что с ним обойдутся хорошо и милосердно, и прошу Вас, дорогой отец, посодействовать этому».

А потом, подумав немного, объяснила свою заботу о Наполеоне:

«Я должна быть признательна ему за то спокойное равнодушие, в котором он разрешил мне жить, вместо того чтобы сделать меня несчастной на всю жизнь».

Видимо, у нее оказалась короткая память, а может, чувство к Нейпергу затмило все остальное. В любом случае она могла гордиться: храбрый генерал в очередной раз покрыл себя славой в баталии под Толентино; к тому же у Марии-Луизы была и другая причина ликовать: Тереза Пола, графиня Нейперг, скончалась. Любезный друг герцогини Пармской овдовел, и теперь ничто не мешало ему принадлежать любимой душой и телом.

Она дождалась Нейперга только в декабре. Встреча любовников была весьма бурной. Еще при жизни Наполеона Мария-Луиза родила от графа двоих детей. Она поступила вопреки желанию императора Австрии, и «дорогой батюшка» был очень разгневан. Он горько упрекал дочь, однако ничего не предпринял, чтобы прекратить «безобразие».

Мария-Луиза жила в Парме с Нейпергом, который взял на себя все заботы и успешно с ними справлялся. Благодаря ему Мария-Луиза обрела покой и комфорт, которые всегда ставила превыше всего. Сына Наполеона, превратившегося вначале в герцога Пармского, а затем в герцога Рейхштадского, все теперь звали просто Францем, по второму его имени, ибо первое звучало при австрийском дворе неподобающе.

Мальчик, однако, не забывал отца и интересовался новостями о нем. Делал он это робко, дергая взрослых за рукав, так как уже понял, что ему нельзя говорить о папе.

Мария-Луиза, обнаружив, что в обмен на герцогство она должна отказаться от сына, которого дед никогда не выпустит из позолоченной тюрьмы, уверила себя, что в Вене мальчик прекрасно себя чувствует, и отгоняла прочь мысли о том, сколь несчастен будет этот ребенок. Каждый год она на несколько недель приезжала проведать его и всякий раз заставляла себя верить, что у Франца все хорошо.

В 1817 году, узнав, что сын Наполеона не сможет наследовать Пармское герцогство, она написала Виктории де Гренневиль:

«Вы знаете, что я никогда не была столь амбициозна, чтобы требовать для своего сына трон или государство, но я желала ему быть самым богатым и очаровательным подданным Австрии. Мое желание удовлетворено».

Мария-Луиза сочла проблему решенной.

Однако по мере того, как Орленок рос, в нем крепло сильное, часто противоречивое напряжение. В противовес нежности, которую он проявлял в письмах к матери, сын Наполеона искал поддержки в своем прошлом, считая его самой истинной и счастливой порой своей жизни. Он не мог забыть мужчину, который брал его на колени или вместе с ним ложился на пол и расставлял оловянных солдатиков. Он не мог не сравнивать его с матерью, выбравшей жизнь вдалеке от него, вечно отдававшей предпочтение себе и своим мигреням, а не любви к сыну.

Поэтому он решил бороться за возвращение своей серебряной колыбели, дара города Парижа (которую мать намеревалась продать, чтобы выручить немного денег). Поэтому он желал укрепить свои корни, которые все упорно игнорировали. Он предпочитал носить французскую униформу, довольствовался чином простого стрелка и любил демонстрировать деду команду «на плечо». Однако австрийский император не выносил привычку внука сцеплять руки за спиной и при этом выставлять ногу вперед. Маленький Франц был вылитый Наполеон, когда принимал эту позу.

С самого своего приезда на Святую Елену Бонапарт страдал таинственной болезнью, по поводу которой историки и по сей день ведут споры. Весной 1821 года болезнь эта внезапно и резко усилилась. Французы растерялись: все их попытки помочь императору оказались тщетными. Наполеон все дни проводил в креслах с лицом, искаженным от боли. Иногда он весь холодел и терял сознание. Вскоре с ним случился приступ сильнейшей судороги, и его уложили в постель.

Встревоженный генерал Гурго, адъютант императора, отправил письмо Марии-Луизе, в котором просил сжалиться над тяжелобольным Бонапартом:

«Муки императора могут длиться долго, его необходимо спасать. Ваше Величество могли бы обратиться к своему августейшему отцу, дабы он, соединив свои усилия с Вашими, добился разрешения союзников передать Наполеона его заботам, если союзники по-прежнему не желают вернуть ему свободу…»

– Они хотят, чтобы Наполеона пользовали австрийские врачи?! – удивилась Мария-Луиза и возмущенно воскликнула: – Да этот человек сошел с ума!

Она немедленно уведомила императора Франца о невероятной наглости приближенных бывшего императора, которые осмелились просить ее о заступничестве за узника Святой Елены. Вместо того чтобы просить отца о помощи, жена Бонапарта потребовала ужесточить режим содержания супруга…

Девятнадцатого июля 1821 года Мария-Луиза, скучая, велела принести ей «Газетт дю Пьемон» и принялась читать новости. Внизу страницы она увидела заметку, в которой сообщалось о смерти генерала Бонапарта.

Она вдруг ощутила укол совести и, словно пытаясь исповедаться, написала своей подруге мадам де Гренневиль довольно необычное письмо:

«Я нахожусь сейчас в великом смятении. Только что я прочитала о смерти императора Наполеона. „Газетт“ сообщила о его кончине столь уверенно, что почти невозможно усомниться в этом. Должна признаться, известие это потрясло меня до глубины души. Хотя я никогда не испытывала к Бонапарту сильного чувства, я не могу забыть, что он – отец моего сына и что со мной он обращался вовсе не столь дурно, как об этом говорят. Напротив, он проявлял ко мне большое уважение и был внимателен, а это больше, чем можно пожелать в браке, совершенном в интересах политики. Я скорблю о его смерти и желала бы ему еще долгих лет жизни, лишь бы она протекала вдали от меня».