Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отойдя полкилометра от места падения «Опеля» в реку, он сел в стоявший у обочины шоссе серебристый «Ягуар» и уехал.
«Опель» догорел – за это время мимо не проехала ни одна машина, шоссе в новогоднюю ночь пустовало, – и стало совсем темно. Лишь звезды равнодушно смотрели на лес, поле и дорогу, не желая вмешиваться в суетные дела людей.
1 января
Шел уже четвертый час длинной новогодней ночи, когда Тарасов, оставив джип во дворе, вошел в коттедж воеводы в сопровождении Хана и Грозы. Дверь открыл молчаливый охранник с автоматом через плечо, и по одному этому факту – охрана владений обычно перед гостями воеводы не показывалась – можно было судить о тревожной атмосфере, царящей в доме.
Бойцы группы ждали своего командира в гостиной, о чем-то беседуя. Воевода показался на винтовой лестнице, ведущей на второй этаж, махнул рукой и скрылся, бросив:
– Я сейчас.
– Ну, что там, командир? – заметил Тарасова Хохол.
– Где Инженер? – вопросом на вопрос ответил Владислав.
– Спит, – ответил Нос. – Приезжал врач, вытащил пулю, все нормально.
– А где наши подопечные?
– Разъехались, кто куда.
– Как это разъехались?!
– Полковник со своим телохраном вызвал своих орлов и направился куда-то отдыхать. Куда поехали Данилин с дамой, неизвестно, он не сказал. Пообещал позвонить. А что, надо было их не отпускать?
– Одной заботой меньше. – Тарасов сел в кресло, помял лицо ладонями. – Лишь бы не попались снова.
Появился воевода, а вместе с ним сурового вида мужчина в свитере. У него были усы и седоватая бородка, придававшие ему вид представителя творческой интеллигенции – художника или артиста.
– Знакомьтесь, – произнес Николай. – Валентин Платонович, полковник, начальник службы целеуказаний.
Тарасов пристально оглядел человека, подчиненные которого не однажды выводили группу СОС на цель и еще ни разу не ошиблись. Встав, пожал ему руку.
– Не ожидал вас увидеть, Валентин Платонович.
– Обстоятельства, – отрывисто бросил главный «наводчик» СОС. – У нас серьезные проблемы. Воевода в курсе, обсудите с ним ситуацию, я скоро вернусь.
Он вышел.
Тарасов покачал головой, глядя ему вслед.
– Если уж такой человек рискует «засветиться», дела наши действительно неважнецкие.
– Что случилось, Владислав Захарович? – сказал Николай, ощупывая лицо Тарасова проницательными серыми глазами. – У вас похоронный вид.
– Какие-то мерзавцы похитили его девушку, – ответил за командира Гроза.
Воевода нахмурился.
– Так… Кто?
Тарасов сел, посмотрел на него снизу вверх.
– Подозреваю, что это люди князя Шельмина, которому мы подложили хорошую свинью, освободив полковника Буй-Тура. Или… – Он помолчал. – Или наш «доброжелатель» из-за бугра.
– Махаевски.
Тарасов кивнул.
Воевода пригладил волосы на затылке, задумчиво прошелся по комнате, сел напротив.
– Рассказывайте.
Владислав коротко поведал ему историю с возвращением и поисками Яны. Подсевшие ближе бойцы группы смотрели на командира с удивлением и недоверием, потрясенные известием. По их мнению, такого просто не могло случиться ни с кем из них, а тем более с командиром. Лишь Гроза и Хан, знавшие о похищении, не реагировали на рассказ, оглядывая интерьер гостиной, отделанный под старину: длинный деревянный стол, деревянные кресла, сундуки, лавки вдоль стен, коллекции деревянных ковшей, ложек, изделий из дерева на стенах, домотканые дорожки и коврики, рушники с орнаментами, красивые занавески.
– Они все-таки опережают нас, – проговорил Николай, когда Тарасов закончил. – На полшага, но опережают. Боюсь, князь уже доложил первому о вашей «измене», полковник. Возможны осложнения.
– У вас же есть доказательства, что князь связан с Махаевски и Етановым.
– Этого мало. Шельмин наверняка каким-нибудь образом подстрахуется, к примеру, соорудит «легенду» о раскрытии «заговора». Или подсунет Пресветлому план операции по внедрению в орден Власти своих агентов. А теперь еще и вы у него на крючке.
– Я должен дать ответ до семи вечера.
– Советую не идти. Мы с Валентином собираемся добиться приема у Пресветлого и все объяснить.
Тарасов покачал головой.
– Князь пошел ва-банк. Он убрал Спирина, покушался на Всеслава Антоновича… и вас уберет, не задумываясь. Вряд ли Пресветлый вас примет, а если и примет, то не поверит, а если и поверит, то обязан будет проверить. Проверка же займет не один день. К тому времени князь наверняка найдет способ добраться до вас. А я не могу рисковать… жизнью… ни в чем не повинного человека.
– Мы пойдем с тобой, командир, – сказал Батон. – Неужели не справимся с каким-то там князем?
– Не забывайте, что на стороне князя магистр Махаевски.
– Да пусть даже сам дьявол! Вспомни, командир, какие операции мы проворачивали.
– Я не могу рисковать, – повторил Владислав. – Серебряный Бор наверняка просматривается телекамерами, вам шагу не дадут ступить. Нет, я пойду один, выясню обстановку, условия, какие мне предложат, и позвоню.
– Но, командир…
– Отставить пререкания! – Тарасов встретил взгляд воеводы и увидел в его глазах понимание и сочувствие. – Машину дадите?
– Нет, – сказал Николай. – Вам лучше отправиться туда на такси. Но я бы посоветовал перед встречей поспать пару часов. Вы должны быть в форме.
Тарасов подумал и согласился. Спать не хотелось, мысли о Яне, находившейся в плену у неизвестных похитителей, не давали покоя, будили злое воображение, заставляли придумывать все новые и новые способы освобождения девушки и планы мести. Но он все же заставил себя принять душ, лечь на диван в одной из комнат коттеджа и смежить веки.
Освоению красивейшего Серебряного Бора на северо-западе столицы положила начало еще Екатерина II, повелев устроить там Конный двор. Строительство первых дач в этом прекрасном уголке Москвы началось в девятнадцатом веке. Одним из первых здесь построился Великий князь Сергей Александрович, сын императора Александра II. Вслед за ним и его семейством сюда постепенно перебазировалась практически вся московская знать и особенно купеческая верхушка: Морозовы, Рябушинские, Бахрушины, Баевы. Так в конце девятнадцатого – начале двадцатого века возник дачный поселок. Городским парком он стал уже в советские времена, когда городские власти разрешили провести там мелиоративные работы, осушить болота, берега Москвы-реки повысить, а саму реку расширить. Вековые деревья и песчаный пляж сделали Серебряный Бор любимым местом отдыха москвичей, хотя к концу двадцатого века многие дачи перешли в разряд частных владений, и территория бора, доступная для отдыха, резко сократилась.