Она чувствовала себя такой усталой, когда сошла с автобуса, спрашивая себя, почему не купила автомобиль из тех денег, что накопила за несколько лет. Но покупка автомобиля влекла за собой необходимость страховки, а у нее дома младший сын — это увеличит затраты на эксплуатацию машины и заставит ее беспокоиться еще больше. Может быть, она купит ее через несколько лет, когда и он будет служить в армии, что является его единственной надеждой на обучение в колледже. Вирджинии Чарлз хотелось, чтобы ее сыновья получили высшее образование, но заплатить за это ей одной никогда не удастся.

Несмотря на усталость, она шла быстрым шагом, настороженно глядя по сторонам. Как изменился ее район! Всю свою жизнь она провела здесь в пределах нескольких кварталов и все еще помнила, как приятно и, главное, безопасно можно было ходить по улицам, навещая знакомых. Она даже помнила, что могла ходить пешком в церковь Нового Сиона, ничуть не беспокоясь о своей безопасности, когда у нее изредка выдавался свободный вечер. Теперь Вирджиния больше не имела такой возможности из-за работы, но утешала себя тем, что могла откладывать деньги за два часа ежедневной сверхурочной работы. Она шла и настороженно смотрела по сторонам. В конце концов нужно пройти всего три квартала, подумала она, и ускорила шаг, куря сигарету, чтобы хоть как-то снять усталость и не потерять бдительности, пытаясь оставаться спокойной. За прошлый год ее грабили дважды, оба раза наркоманы, нападавшие сзади и хватавшие за шею — отсюда и местный термин «запрягать», — им были нужны деньги на наркотики. Нет худа без добра — эти случаи послужили предметным уроком для ее сыновей. К тому же ее финансовые потери оба раза оказывались небольшими, потому что Вирджиния никогда не имела при себе больше той суммы, которая требовалась для оплаты проезда на автобусе и ужина в кафетерии больницы. Боль причиняло не это, а оскорбление ее достоинства. Впрочем, еще болезненнее она воспринимала это из-за воспоминаний об ушедших временах, когда здесь жили, главным образом, законопослушные граждане. Остался еще один квартал, сказала себе Вирджиния, поворачивая за угол.

— Эй, мамаша, у тебя не найдется доллара? — послышался голос уже позади нее. Она увидела тень и продолжала идти мимо нее, не оборачиваясь, не обращая внимания, надеясь, что и к ней отнесутся с аналогичной любезностью. Теперь, однако, подобная любезность становилась редким явлением. Она шла дальше, опустив голову, усилием воли заставляя себя не останавливаться, пытаясь убедить себя в том, что далеко не все уличные хулиганы нападают на женщину сзади. Рука, схватившая ее за плечо, положила конец такой надежде.

— Давай деньги, сука, — произнес голос. В нем не было злобы, всего лишь сухое требование, выраженное равнодушным тоном, дававшим понять, что представляют собой новые уличные правила.

— У меня недостаточно денег, чтобы ты проявил к ним интерес, парень, — ответила Вирджиния Чарлз, поворачивая плечо. Ей хотелось уйти отсюда, она все еще не оглядывалась назад, зная, что в движении — безопасность. И тут послышался щелчок.

— Порежу тебя. — Голос все еще оставался спокойным, он объяснял этой глупой суке суровые жизненные факты.

Звук напугал ее. Она остановилась, шепча про себя молитву, и открыла сумочку, затем медленно повернулась. Ее гнев пока не уступил места страху. Она могла закричать, и несколько лет назад женский крик возымел бы действие. Мужчины услышали бы ее, как-то отреагировали, может быть, даже вышли на улицу, чтобы прогнать хулигана. Теперь она увидела его — совсем мальчишка, лет семнадцати-восемнадцати, с расширенными, лишенными жизни зрачками от какого-то наркотика, — это и еще бесчеловечное ощущение неограниченной власти. Нужно отдать ему деньги и уходить, подумала она, и достала из сумочки пятидолларовую бумажку.

— Целых пять долларов? — хихикнул парень. — Мне нужно куда больше, сука. Давай деньги, а то пущу кровь.

Больше всего ее напугал взгляд мальчишки, заставил впервые потерять самообладание.

— Это все, что у меня есть! — в панике воскликнула она.

Келли повернул за угол. Его машина стояла совсем близко, в середине квартала, и он почувствовал, как начало спадать напряжение. Он ничего не слышал, пока не вышел из-за угла, и сразу увидел двух человек меньше чем в двадцати футах от его «фольксвагена», покрытого пятнами ржавчины. Один из них что-то держал в руке, и по сверкнувшему отражению Келли понял, что это нож.

Его первой мыслью было: «Проклятье!» Ведь он уже решил, как следует поступать в таких случаях. Он не сможет спасти весь мир и даже не будет пытаться. Спасение жертвы уличного преступления выглядит эффектно на экране телевизора, но сейчас он охотился за более крупными хищниками. Однако он не подумал о том, что преступление может совершиться рядом с его машиной.

Келли замер, оценивая обстановку, и его мозг снова заработал, когда в кровь хлынул поток адреналина. Если здесь произойдет что-нибудь серьезное, полиция сразу окажется тут как тут и может пробыть в течение нескольких часов, а ведь он оставил два мертвых тела почти в четверти мили отсюда — еще меньше, если считать по прямой. Это плохо, и у него почти нет времени для принятия решения. Мальчишка держал женщину за руку, размахивая ножом, он стоял спиной к Келли. Даже в темноте трудно промахнуться с расстояния в двадцать футов, но только не пулей 22-го калибра, которая проникает очень глубоко, тем более что позади преступника находится его жертва или по крайней мере ничем не вооруженный человек. На женщине была какая-то форменная одежда, ей лет сорок, отметил Келли, двигаясь вперед. И тут все снова переменилось. Мальчишка ударил женщину ножом в руку. В свете уличных фонарей Келли отчетливо увидел кровь.

Вирджиния Чарлз застонала от боли, когда нож полоснул по руке. Она вырвалась или, вернее, попыталась вырваться, уронив деньги. Левой рукой мальчишка схватил ее за горло, и по его взгляду она поняла, что он решает, куда нанести следующий удар. И тут женщина заметила движение в темноте — футах в пятнадцати стоял мужчина. От боли и в панике она попыталась закричать, позвать на помощь. Крик был едва слышен, но бандит заметил, что ее глаза куда-то устремлены — куда?

Парень обернулся и увидел в десяти футах уличного бродягу. Охватившая его было тревога перешла в ленивую улыбку.

Проклятье. Все идет совсем не так как надо. Голова Келли была наклонена вперед, он смотрел на мальчишку исподлобья, чувствуя, что происходящее вышло из-под контроля.

— Может быть, у тебя есть деньги, папаша? — спросил парень, опьяненный чувством силы. Повинуясь минутному капризу, он шагнул к бродяге, у которого должно быть больше денег, чем у этой суки-медсестры.

Келли не ожидал этого, и движение мальчишки застало его врасплох. Он протянул руку за пистолетом, но глушитель зацепился за что-то, и приближающийся бандит инстинктивно почувствовал угрозу. Он сделал еще шаг, на этот раз более быстрый, и вытянул вперед руку с ножом. Теперь у Келли не осталось времени, чтобы достать пистолет. Он сделал полшага назад и выпрямился.

При всей своей агрессивности грабитель плохо владел ножом. Его первый выпад оказался неудачным, и он удивился, с какой легкостью пьяный бродяга отбил в сторону вытянутую руку, затем шагнул вперед. Жесткие пальцы нанесли удар в солнечное сплетение, парень задохнулся, но не упал сразу. Медленно опускаясь на землю, он снова взмахнул ножом. Келли схватил его за руку, дернул на себя, затем повернул ее и переступил через тело, уже падающее вниз. Послышался громкий треск — это рука мальчишки выскочила из плечевого сустава, но Келли продолжил движение и сломал ее совсем.