— И мне это ведомо! — воскликнул князь Петр. — Князь Черкасский, наш крестный, сказывал, что самоеды, проживающие в полуночной земле, прозвали его так!

— На острове Ольхон, в братском улусе, вот уже много лет живет белый шаман-нойон по имени Обдорский. Его боги живут в деревянной четырехстенной юрте, а на крыше установлен крест.

— Отец жив?!

Эта мысль затмила у братьев все. Ведь желания найти друг друга и узнать о судьбе родителей во всей этой бесконечной кутерьме были главными. Их путь, как оказалось, не закончен в Братском остроге, он идет далее в неведомое, а сейчас их ждет остров Ольхон.

Историческая справка. С отбытием атамана Максима Перфильева заканчивается и мирный период отношений с братскими улусами. После его отъезда, соединясь с окрестными тунгусами, братские отказались платить ясак, грозились убивать русских, где бы их ни пришлось встретить, и сжечь Братский острог. В конце августа 1631 года через своего шамана они сообщили о своих намерениях в острог пятидесятнику Василию Москвитину, о чем он поспешил сообщить в Енисейск. Чтобы успокоить братских, из Енисейского острога был освобожден весь полон из братских людей, но это не изменило ситуацию.

Недостаток в Енисейске людей и запасов помешал применить в 1632 и в 1633 годах решительные меры против братских. Те, покинув улусы, ушли на Оку, где к ним присоединились братские с верховий реки. Лишь в 1634 году на помощь Братскому острогу был послан отряд в количестве шестидесяти человек под командой пятидесятника Дунайки Васильева. Это не успокоило братских. Решившись на карательную экспедицию, Дунайка Васильев с отрядом казаков в пятьдесят два человека, самоуверенно отправился вверх по Оке. Там, в восьми верстах от устья Оки, возле речки Сиби, он был окружен большим числом братских и потерпел такое сильное поражение, что ни один русский не ушел живым. С тех пор река Сиби получила русское название Дунаевой.

В 1635 году на подмогу прибыл енисейский сын боярский Николай Радуковский со ста служилыми людьми. Братские в этом году осадили и сожгли Братский острог, но, понеся огромные потери, ушли от порогов в верховья Ангары и Оки.

Потери русских в этот раз оказались невелики. В 1636 году служилые люди под началом Николая Радуковского поставили новый Братский острог против устья реки Оки, вблизи оставшихся братских юрт, летних пастбищ и сенных покосов.

Конец июня 1631 года. Верховья реки Ангары.

Небольшой струг, управляемый пятеркой отважных друзей, с трудом двигался вверх по Ангаре.

Мужчины сидели на веслах, а Дарья — за рулевого. Изначально струг был делан на шестерых гребцов, рулевого и груза пудов тридцать. Средние весла были убраны и управлялись вчетвером. Крепкие и выносливые от природы, Петр и Тимофей не знали усталости. Дарья, сидя у руля, могла любоваться братьями целыми днями. Их обнаженные по пояс тела играли всеми мускулами рук, плеч и торса. Загорелые мышцы под лучами солнца казались еще более рельефными и приводили Дарью в полное изнеможение.

Вульф и Турай-ака тоже нажимали на весла изо всех сил. Пожалуй, не стоит считать этих достойных людей этакими дряхлыми и престарелыми. Ведь им всего за сорок, а природа не обделила их ни здоровьем, ни разумом. Возраст хоть и считается почтенным у казаков, редко кто живет более. Но эти герои не знали болезней, злоупотреблений или других излишеств и выглядели вполне достойно.

Нелегкое дело идти против течения. Частенько лишь на бечеве удается тащить ладью. Но все не так грустно. Ангарская долина не балует разнообразием ветров, и вскоре Турай-ака заметил, что ветер здесь преимущественно имеет два направления. Он и название придумал: «Байкал» — ветер со стороны озера дует. От него веет прохладой. Ничего хорошего от Байкала не жди. Парус сразу снимай, а то и к берегу причаливай, махом тучи свинцовые пригонит и дождиком все зальет. А вот когда с верхней Ангары подует, то к радости. Под ласковым солнцем, с попутным ветром, под парусом идут ходко, веслами гребцы более по привычке помахивают. Ангара чаще радует утром. Вот люди и ловят момент, ну а как задует Байкал, тут же — к берегу.

Струг выбирали в Братском остроге, в хозяйстве у атамана Максима Перфильева. Непростое оказалось то дело. С одной стороны, надо пятерым на веслах управляться, а с другой стороны, впереди русских поселений нет, рассчитывать придется только на себя. Отсюда и справы воинской надо вдосталь, да продовольствия немало, а как далече и сколь долог будет их путь, то никому не ведомо. Байкал виделся огромным, по всем сказам, что слышали от братских и русских, побывавших на Байкале: то озеро, как море, берегов не видно, а дали неведомы.

Идти по реке против течения, если исключить тяжесть телесную, занятие весьма приятное и поучительное. Приятность заключается в том, что живые и разнообразные виды реки радуют глаз, а прохлада воды несет бодрость. Постоянное напряжение и внимание снимает сонливость и хандру, а окружение надежных друзей придает уверенность и чувство гордости. Да, умение владеть судном занятие весьма полезное и поучительное. Ведь управлять парусом на реке, где без конца меняется направление, дело непростое. В таких трудах и стараниях люди притираются друг к другу, как детали в механизме, и если механизм добрый, то все идет ходко и без суеты.

А поучительно сие занятие тем, что находится время, и его предостаточно, для бесед и сказок. Особенно они интересны, когда есть в команде человек, не обделенный умом, опытом, знаниями и красноречием. В небольшом отряде это, конечно, всеми уважаемый, мудрейший имам Турай-ад-Дин.

К землям братских племен испытывали все повышенный интерес. Поэтому, когда выяснилось, что достойный Турай-ака в свое время подробно изучал сборник летописей персидского историка Рашит-ад-Дина, где имели место сказания о Байкале, это никого не удивило, но вызвало у всех повышенное внимание.

— Чем же сей перс знаменит? — полюбопытствовал Вульф, более для того, чтобы раззадорить своего ученого приятеля.

— Если ты не знаком с трудами Рашид-ад-Дина, значит, вся ваша Европа погрязла в мракобесии и тьме. Даже удивительно! Как они еще способны изготавливать пищали и фузеи, развивать алхимию и другие науки? — побурчал для порядка и важности Турай.

— А знаменит он тем, что был летописцем при дворе самого Потрясателя Вселенной Чингисхана, величайшего на все века воителя. Хан настолько уважал свою северную окраинную провинцию, что даже сам здесь бывал и молился богам на острове Ольхон.

В древности с востока на запад, по всему южному побережью озера Байкал, раскинулась благодатная страна Баргуджин-Токум. Но оставаться бы ей, неведомой миру, если бы мать великого монгольского хана не была отсюда родом. Об этом Чингисхан помнил всегда и поэтому не обрек Баргуджин-Токум разорению и смерти, хотя сам невольно стал причиной гибели этого государства.

Основу Баргуджин-Токума составляли племена братских людей хори, булагат и баргуты. Баргуты, кочевавшие по благодатной долине реки Баргузин, были великолепными воинами и главенствовали в Баргуджин-Токуме. Всех баргутских воинов призвал Чингисхан в свою личную гвардию и увел в дальние страны, где те и сложили свои головы во славу Монгольской империи.