Франт прочитал вслух:

– «Личность Колина Джеймса. Ниже приводятся имена главных подозреваемых в деле Лайонела Баллантайна: Илз, Дюпен, Фэншоу, Харпер, Крэбтри».

– Вы хотите сказать, – спросил сержант, – что Джеймс – один из тех, кто в этом списке?

– Конечно.

Франт медленно покачал головой, еще раз прочитав хорошо известные ему имена. Рука Маллета потянулась к нему и карандашом поставила крестик напротив одного из них. Франт уставился на крестик и поднял голову. На его лице застыло недоумение.

– Но я не понимаю… – пробормотал он.

– На первый взгляд это трудновато, – признал Маллет, – как большинство очень простых вещей. Давайте я попробую сделать это немного яснее.

Он снова забрал лист бумаги и написал внизу еще несколько слов.

– Ну, а сейчас понимаете? – спросил он, передавая листок через стол.

Наступила напряженная тишина, пока до сержанта медленно доходил смысл написанного Маллетом. Потом его лицо внезапно просияло, и он разразился смехом.

– Господи! – воскликнул он. – Почему мы не догадались раньше? Это все объясняет.

– Все ли? – задумчиво переспросил Маллет. – Я в этом не уверен. Убийство – да. В конце концов, это основной вопрос. Но мне все же не дают покоя эти парни. – Его карандаш снова и снова тыкался в лист. – Как они вписываются в эту историю? Я не удовлетворюсь, пока не узнаю. А сейчас, будьте так добры, пошлите кого-нибудь за сандвичами для меня – с говядиной и чтобы побольше горчицы. Еще многое нужно обсудить, и я не хочу умереть с голоду в момент успеха.

Франт направился к двери, потом вернулся и взял со стола лист бумаги.

– На тот случай, если вы не доживете до моего возвращения, – проговорил он, пряча его в карман, – я хотел бы сохранить это на память.

Маллет откинулся в кресле и улыбнулся.

– Последняя воля Джона Маллета, – пробормотал он.

К тому времени как в коридоре стихли шаги Франта, он уже спал.

Вторник, 24 ноября

– Я не уверен, сможет ли его светлость принять вас сейчас, сэр, – усомнился дворецкий. – Что-то очень важное?

– Да, – ответил Маллет. – Очень важное. Просто скажите ему, пожалуйста, что инспектор Маллет хочет с ним повидаться. Я не задержу его дольше, чем на пару минут.

Было четверть одиннадцатого утра. «Висконти-Сфорца», стоявшая перед дверью небольшого элегантного дома лорда Бернарда Гавестона на Хартфорд-стрит в ожидании своего хозяина, служила неопровержимым свидетельством, что он еще не выходил. Но дворецкого, похоже, все-таки одолевали сомнения.

– Если вы подождете минуту, я узнаю, – строго сказал он, неохотно впустил Маллета в прихожую и исчез в глубине дома. После недолгого отсутствия он вернулся и с видом одновременно покорности и неодобрения пригласил: – Пройдите сюда, пожалуйста.

Маллет последовал за ним по лестнице и был проведен в небольшую квадратную комнату на втором этаже.

– Вот этот джентльмен, ваша светлость, – объявил дворецкий.

Лорд Бернард завтракал. Он приветливо улыбнулся посетителю и сказал дворецкому:

– Принесите чашку мистеру Маллету и еще кофе.

Инспектор, преисполненный достоинства рано встающего человека, возразил, сообщив, что завтракал несколько часов назад. Лорд Бернард ответил с неоспоримой логикой, что по этой причине он тем более обязан подкрепиться в разгар утра, и, к полному замешательству дворецкого, заявил:

– В данный момент слишком высоко оплачиваемая и мало загруженная работой прислуга предается чревоугодию, известному как легкий завтрак в одиннадцать часов, и если он им полагается, то занятому по горло детективу и подавно.

Устоять перед этим доводом и восхитительным ароматом кофе, разносившимся по комнате, Маллет был не в силах и капитулировал.

– Дело давнее, – произнес его светлость, когда принесли кофе, – но хотя я не считаюсь особенно гостеприимным человеком, при встречах с вами мне кажется, что я заставляю вас есть и пить против вашей воли. Мне помнится, прошлый раз это был ужин.

– Это был очень хороший ужин, – с благодарностью сказал Маллет.

– Неплохой. Припомните, что нам подавали. Белое вино и говяжью вырезку, немного пережаренную, вам не кажется? Забыл, что было на десерт.

– В любом случае, – заверил Маллет, – я восхищен вашей хорошей памятью, потому что пришел просить вас напрячь ее на один предмет.

Лорд Бернард покачал головой:

– Не полагайтесь на нее, инспектор. Она не всегда хороша. Как и все, я помню то, что мне интересно, только и всего. Боюсь, при довольно праздной и никчемной жизни моя голова основательно забита названиями блюд и марок вина. А ваша, я полагаю, полна подробностями расследуемых дел. Осмелюсь сказать: вы, наверное, склонны проявлять забывчивость относительно того, что остается за их пределами, если вы не супермен, каким, полагаю, детективу следует быть. Я знаю музыкантов, которые безнадежно рассеянны в обычных вещах, но могут держать в памяти партитуры десятка симфоний. Это форма специализации.

Маллет слушал его не слишком внимательно, поскольку окидывал взглядом полную воздуха, замечательно обставленную комнату. Когда он входил сюда, взор его упал на нечто, показавшееся знакомым, что-то связанное с делом, которое он вел. Что это могло быть? И вот сейчас он нашел этот предмет. Это была блестяще написанная маслом миниатюра с изображением женской головы, висевшая над каминной полкой. Ему доводилось видеть это лицо, и хотя женщина на портрете была по крайней мере на несколько лет моложе, чем оригинал, с которым он встречался, Маллет без труда узнал ее. Это была миссис Баллантайн. Он с удовлетворением установил этот факт, когда небольшая речь лорда Бернарда закончилась.

– Вы правы, – согласился он. – Память каждого человека работает по-разному, и нельзя представить, что приведет ее в действие снова. Я пришел спросить вас кое о чем, сказанном вами за тем ужином, и о том, что вы собирались сказать, если бы вас не перебили.

Лорд Бернард бросил на него пытливый взгляд.

– Вы должны играть со мной честно, инспектор, – произнес он. – Прежде чем мы пойдем дальше, вы должны сообщить, касается ли это каким-то образом моего брата. Потому что если так…

– Я могу пообещать вам, – ответил Маллет, – что все, вами сказанное, не будет инкриминировано вашему брату. Я даже пойду еще дальше и заверю вас, что совершенно убежден: лорд Генри никоим образом не причастен к этому преступлению.

– Очень хорошо. Тогда продолжайте.

– Мы закончили ужин, и вы заговорили о Баллантайне. Вы сказали мне, что никогда не доверяли ему – в основном из-за того, как он одевался. Вы упомянули, что он всегда производил на вас впечатление человека, одетого для исполнения какой-то роли. Потом вы, в частности, заговорили о своей последней встрече с ним в загородном особняке, куда отправились с лордом Генри помогать сотрудникам ставить пьесу. Я воспроизвожу ситуацию по памяти, но это в общих чертах направленность нашего разговора.