Например, идея, что человечеству нужен Большой Мусорный Ящик, пришла к Кире Сафрай после случайного знакомства с историей алхимии. Более тысячи лет все усилия основной тогда экспериментальной науки концентрировались на одном — и совершенно нереальном! — направлении: как получить золото. Полезные открытия делались попутно и в общем-то случайно.

Ну, а если бы ценилось не золото, а нечто совсем другое, хотя бы еловые шишки — при условии, что они очень редки? Тогда тысячу лет искали бы не способ превращения металлов, а секрет получения еловых шишек. Иное направление поисков — и, следовательно, совсем иная цепь сопутствующих открытий. Наверное, за тысячу лет научились бы выращивать самые фантастические растения. Кто знает, каких успехов тогда достигла бы биология?..

Та же картина — в географии: жажда золота определяет маршруты экспедиций эпохи Великих географических открытий. «Я делаю все возможное, — писал в своем дневнике Христофор Колумб, — чтобы попасть туда, где мне удастся найти золото и пряности»89. Золото и пряности... Временами пряности поднимаются в цене выше золота, и сразу же меняется главное направление поисков: мореплаватели ищут уже не Эльдорадо, а «пряные острова» с их зарослями корицы, перца, гвоздики, мускатного ореха.

И Кира приходит к мысли, что вся современная наука тоже развивается в тех направлениях, которые связаны с сегодняшними представлениями о ценностях. Хотя Природа, Вселенная, Материя бесконечны и должны существовать бесчисленные пути их исследования.

Естественно возникает очередная сумасшедшая идея: изменить систему ценностей. Тогда соответственно изменится система целей, значит, возникнут новые поисковые линии. Сейчас они для нас — как невзрачный магнитный железняк для алхимика, ослепленного призраком золота... Но если «золотая» алхимия практически оказалась в тупике, то «магнитная» алхимия шла бы от открытия к открытию и овладела бы электромагнетизмом на столетия раньше... Представляете, как изменилась бы история Земли?!

Что же выбрать в качестве новой «ценности»? Окидывая земную цивилизацию «свежим марсианским взглядом» (есть, кстати, и такой прием: «А для чего ЭТО и как оно работает?»), Кира не находит ответа до тех пор, пока не приходит понимание, что ценности бывают условные и безусловные. Золото, пряности, железо — считать ценностью мы между собой «условились». А вот жизнь человеческая, которую мы пытаемся всячески облегчить самыми разнообразными техническими устройствами и которая гибнет под бременем отходов, возникающих при изготовлении этих самых «облегчающих» устройств, — вещь ценная безусловно!

У природы нет отходов, все процессы, в ней происходящие, завязаны в одну систему и составляют одну неразрывную саморегулирующуюся цепь. Техника же создает отходы на каждом этапе технологического процесса — от добычи полезных ископаемых до уничтожения самих отходов. На первом этапе остается пустая порода, на последнем — дым и тепло. И чтобы природа не погибла в нарастающей лавине отходов — человечеству нужен Большой Мусорный Ящик. Такова одна из тем рассказа В. Журавлевой «Мы пойдем мимо — и дальше». Рассказа, построенного по безукоризненно строгой логической цепочке и обрамленного в прекрасную художественную форму.

Рассказ в качестве примера выбран, конечно, не случайно. Ход мысли Киры методически точно и последовательно описывает один из самых сильных приемов фантазирования — прием изменения системы ценностей — и технику работы с приемом.

Суть приема — замена привычных ценностей новыми, неожиданными, даже противоположными. Оригинальные фантастические идеи появляются при выявлении последствий такой замены. А для этого нужно проследить системные связи нового объекта с окружающим миром. Если вместо золота — шишки, то вместо алхимии — биология. Со всеми вытекающими последствиями.

Еще пример замены привычной ценности, но на противоположную — в основе коротенького рассказа В. Журавлевой «Вся правда о перламутровых молниях». Каждой эпохе, говорит Кира, нужны свои мифы, легенды, сказки. Кто в наше время поверит в «Летучего Голландца»? И вот на смену старым мифам приходят новые — с научной окраской, для младших научных сотрудников.

Мифы-приманки. Мифы-громоотводы. Например, гипотеза о том, что Тунгусский взрыв — катастрофа инопланетного космического корабля. И в тайгу устремляются самодеятельные экспедиции — студенты, молодые ученые.

В эпоху НТР у общества образуется огромный избыток творческой энергии. Современный исследователь занят узкой проблемой. Отсюда тоска по чему-то большому, неожиданному, романтичному. Но эта творческая энергия часто или просто рассеивается, не находя себе применения, или притягивается «случайными громоотводами», т.е. опять-таки пропадает.

Остается поставить эту «приманку» на реальном направлении, имеющем перспективу и требующем притока свежих сил. Нужна комплексная проблема — для физиков, химиков, биологов, словом, для любых специалистов. Например, информация о том, что некоторые виды шаровых молний — «перламутровые» — увеличивают продолжительность жизни человека...

Еще один прием — в качестве главной ценности выступает второстепенное, скрытое свойство объекта, а главное качество становится второстепенным — реализован в рассказе «Даешь хрононавтику!» (стиль рассказа сохранен. — М.М., Л.Ш.).

Молодой талантливый слесарь-ремонтник Стас, сын типичных родителей-очкариков (папаша членкор-математик, мамочка кандидат искусствоведения по балету), сталкиваясь с современной техникой, приходит к выводу, что ее надежность все время уменьшается. И в качестве доказательства приводит убийственный аргумент: римские дороги до сих пор стоят, а шоссейку возле нашего дома каждый год латают! Значит, логично рассуждает Стас, машины времени, если они появятся, допустим, в XXII в., запросто будут ломаться. Как же тогда сообщить: застрял в таком-то месте, в таком-то году, если нет связи и нельзя вызвать аварийку из родного века? И чтобы сигнал бедствия не вызвал разные хроноклазмы — недопустимые изменения в истории?

Мамочка всегда говорила, что искусство вечно, оно уверенно пройдет сквозь века. Значит, носителем сигнала может быть скульптура или, скорее всего, живопись. Представляете, Добрыня Никитич в «Богатырской заставе» Васнецова с автоматом Калашникова? Что означает такой анахронизм? Только одно: кто-то потерпел аварию в XIX в. и подает сигнал бедствия.

Стас начинает изучать живопись и находит картину «Часовой мастер». Художник Андрэ Гио. Часовщик сидит у стола, вокруг восемь пар часов — и все они показывают одно и то же время: без четверти пять, т.е. шестнадцать сорок пять. Понимаете: 1645... А за окном канал и видна фигура гондольера. Адрес и дата! Проверьте сами: в любой часовой мастерской часы показывают разное время, некоторые просто стоят. А тут с точностью до секунд! А ведь секундная стрелка, согласно историческим данным, появилась только 80 лет спустя?!

При тщательном анализе Стас обнаруживает и другие части механизмов часов, изобретенных значительно позже времени написания картины. Но самая важная деталь — в руках у часовщика: этот механизм ничего общего с часами не имеет! На увеличенном фрагменте ясно видны транзисторы, провода и плотная компоновка. А вот здесь — выемка и свободное место. Как будто бы источник питания лежал...